— Замолчи!
— Не ты ли только что просил меня говорить?
— Замолчи! Или я убью тебя.
— Вот и все твое геройство — пустить пулю в безоружного! Прикажи лучше подать мне простую палку, а себе оставь саблю. Если поразишь меня, я не буду роптать на судьбу. А если ты трус — стреляй!
— Ишь как заговорил! Я бы с радостью всадил в тебя пулю, но тебя велено повесить. Твой народ должен увидеть тебя болтающимся на веревке! Понял? — Внуковский мстительно прищурился. — Эй, конвоиры!
Но на этот крик в гостиную вбежали Габила и Ольга. В руках у них было по два пистолета.
— Руки вверх! — гаркнул Габила.
Лица офицеров, вытянулись. Ахнув, упала в обмороке на ковер Мэри.
Браунинг послушно лег в широкую ладонь Васо.
Теперь вдвоем с Габилой они держали под дулами пистолетов бледных от неожиданности участников бесславного пира, а Ольга сноровисто опустошала офицерские кобуры.
— Всем лечь на пол! Вниз лицом! — скомандовал Габила. — Кому дорога жизнь, с этой минуты полчаса не шевелиться. Каждый, кто поспешит, расстанется с жизнью раньше, чем встанет на ноги. Окна под прицелом, ясно?
— А вы, господин уездный начальник, пойдете с нами, — сказала Ольга. — Вам можно встать.
— Что в-вы хотите от м-меня-а? — заикаясь от страха, спросил Бакрадзе.
— Скоро узнаете!
— Пошли. — Габила махнул рукой Васо.
— Минутку! Телефон! — Васо бросился к аппарату, оторвал трубку и сунул ее в карман. — На память!
Уже сидя между Васо и Ольгой в своем крытом возке, Бакрадзе снова с дрожью в голосе спросил:
— Чего вы хотите от меня? Куда вы меня везете?
— Не скули, — сурово сказал сидящий напротив Габила. — Нам не нужна твоя паршивая жизнь. Проводишь до окраины Гори. Ясно?
Габила высунулся из возка, крикнул кому-то из дружинников, устроившемуся на козлах:
— Трогай!
Глава семнадцатая
Полковник Альфтан рвал и метал. Его можно было понять: в Тифлис, в канцелярию генерал-губернатора, уже ушла депеша, в которой он сообщал о первом успехе в борьбе с нарушителями спокойствия во вверенном ему округе — поимке одного из опасных бандитских вожаков, — и на тебе!
Он вызвал к себе всех старших офицеров уездной военной управы.
— Ну, как это произошло?
Бакрадзе, Внуковский, Сокол, начальник тюрьмы поручик Кипиани стояли навытяжку, не смея смотреть начальнику в глаза.
— Долго я буду ждать объяснений?
Полковник выскочил из-за массивного стола. Внимательный глаз заметил бы сразу, как Альфтан старался походить на императора: те же тщательно ухоженные усики, та же крохотная, клинышком, бородка; такая же длинная сабля, на которую он, отставив ногу, картинно опирался.
— Поручик Кипиани! Я слушаю вас!
— Ваше превосходительство… — Поручик сжался, словно стоявший рядом грузный Бакрадзе мог ударить его — А что я могу сказать? Я всего лишь выполнял приказ.
— Все мы выполняем приказы, — сузил глаза Альфтан. — Только одни думают, прежде чем исполнить, а другие… Одним словом, я жду подробностей.
Альфтан кивнул адъютанту: «Записывайте», а сам заходил по кабинету, мягко, по-кошачьи, шагая по ворсистому ковру.
— Ну, что же вы молчите, поручик?
Кипиани старательно, словно у него кость в горле застряла, прокашлялся и наконец заговорил:
— Я уже собирался уходить, давал последние указания старшему надзирателю. Вдруг звонок. Господин Бакрадзе велел доставить к нему абрека Хубаева. Я послал двух конвоиров. Я говорил господину Бакрадзе, что водить арестованных в частный дом, хотя бы и самого уездного начальника, не положено.
— Так почему же вы, черт вас побери, нарушили инструкцию?
— Господин Бакрадзе настаивали.
— Пойдете под суд, поручик.
— Слушаюсь.
— Ну! — Альфтан заложил руки за спину и, похрустывая длинными тонкими пальцами, встал перед Бакрадзе. — Что вы нам скажете, Бакрадзе?
— Господин полковник! Кто мог предположить, что абреки устроят такой неожиданный набег? Со мной в доме было семь офицеров.
— Я не об этом, любезнейший. Почему вы приказали доставить арестанта в частный дом?
Бакрадзе била мелкая дрожь, на его толстой шее, на лбу, на обвисших дряблых щеках выступил пот. «Что ж ты, герой японской кампании, молчишь?» — бросал он выразительные взгляды на Внуковского, тот же упорно смотрел на поясной портрет императора, что висел на стене за рабочим столом военного губернатора.
— Я жду, Бакрадзе. Жду.
— Я все сказал, господин губернатор.