Наступает время девкам полоски на щеки наносить. В прошлый год таких мало было, потому что меньше двух десятков лет назад три голодных года подряд выдалось. Малыши перемерли. Зато в этом году — много. Но девки скандал поднимают. Не знаю, кто их подговорил, но хотят полоски не шрамами, а татуировкой. Как у Чубаров. Бабы возмущаются, только Ксапа одобряет. Не то, чтоб совсем одобрила, она вообще против полосок, но говорит, все лучше, чем кожу резать. Охотникам, по большому счету, все равно. Но порядок должен быть!
А тут еще Евражка! Говорит, готова хоть три полоски, но чтоб тату, а не шрамы. Потому что она чубарка, а у чубаров тату положено делать. И чтоб ей Жука отдали, на прочих она не согласна.
— Даже на меня? — ехидно так спрашивает Кремень.
— Ты старый, — заявляет ему это чудо, глядя снизу вверх. — А мне молодой охотник нужен.
Развеселила всех. Тут кто-то заинтересовался, как Чубары татушки делают. Жамах скидывает штормовку, рубашку, объясняет, что, да как, да какая завитушка у нее на плече что обозначает. Я полгода с ней живу — а не знал. В общем, уважаемые люди решают в этом году желающим полоски татуировкой нанести. Если не понравится, ведь всегда можно по-старому сделать.
По-старому почему-то никто не хочет.
Что никто тату колоть не умеет, тоже не беда. Жамах летит к своим, через два часа возвращается с молодыми охотниками Чубаров и со старой женщиной, которая берется наших обучить. (Ксапе это очень не нравится. Говорит, чем больше снаружи, тем меньше внутри. Мозгов, в смысле).
Оказывается, татушки намного дольше делать, чем шрамики. Становится ясно, что праздник на два дня растянется.
На время праздников Платон объявляет на стройке выходные. И геологи затевают игру в чехарду. Наши сначала рядом стоят, смотрят. Потом, не удержались, тоже прыгать начинают. Думаете, легко через Головача перепрыгнуть, если он коленки только для девок подгибает. А когда Света прыгает — словно буйвол по тебе потоптался. Зато Бэмби как птица летает.
Но тут подходит очередь Мечталке полоски получать. Мы, конечно, подбегаем, рядом садимся. Ксапа Мечталку за руку держит, Жамах по голове гладит. Бабка на нас по-чубарски ругается, что мы ей работать мешаем.
— Интересно живете, — говорит мне Кочупа. А сам на Мечталку смотрит.
У Мечталки из глаз слезы текут, носом хлюпает, но гордая! В голос плакать стесняется.
Но вот Мечталка получила свои полоски. Жамах обнимает ее за плечи и уводит праздничный стол накрывать, как Ксапа говорит.
Многие наши девки получают полоски. И Евражка — две. Сама напросилась, мы отказывать не стали. Бэмби хотела полоски, но Сергей запретил. И айгурка не получила, хотя была не против. Непонятно, чья она, наша или чудиков.
— Когда найдешь себе мужчину, получишь свои две полоски. А одна придешь — три! — напугал ее Головач. Что такое три полоски, Фархай уже знает. И бежит жаловаться Ксапе. Но поддержки не находит.
Ночью в нашем ваме теперь спать невозможно. То Олежка молока требует, то Мечталка с Фархай шушукаются. А сегодня — еще и Жамах с Кочупой угомониться не могут. Прошлой осенью мы вдвоем с Ксапой жили, как спокойно было. Так ей и шепчу на ушко. Ксапа словно смешинку съела.
Долго-долго угомониться не может.
— Мы квартирный вопрос за сорок тысяч лет так и не смогли решить, — шепчет мне на ухо и опять хихикает.
Утром после завтрака Мечталка с Кочупой вместе за ягодами уходят. За руки держатся. Ксапа сердится, Жамах, наоборот, довольна.
К обеду молодые возвращаются. Идут рядом, но дуются друг на друга.
Ягод и пол лукошка не набрали. Спрашиваю, в чем дело, Мечталка только фыркает. Жамах Кочупу спрашивает — Мечталка не хочет к Чубарам переселяться. Ксапа тут же добреет и агитирует Кочупу переселяться к нам.
Кочупа возражает, что это против обычаев. Я зачем-то привожу в пример Сергея, который у нас все лето живет и даже женщиной обзавелся.
— Так ведь он женщину от нас в свой вам привел, а не сам к ней в вам подселился, — резонно замечает Кочупа.
Так ты тоже переселись к нам, поставь вам, месяц обживись, а потом Мечталку в свой вам приводи, — хочу сказать я, но вспоминаю о правиле «Не больше одного из трех». И иду к Мудру посоветоваться.
— Я тебя зачем к чудикам посылал? — доносится из вама сердитый голос Мудра. — Ты на Клыка свою работу не сваливай, Клык свое дело знает!
Замираю на полушаге, разговор-то обо мне. Тихонько обхожу вам и сажусь слева от входа, будто мне делать нечего. Напрягаю слух и пытаюсь вспомнить, какое дело поручал мне Мудр, и о каком я накрепко забыл.
— Какое у Клыка дело? — очень вовремя спрашивает Мудреныш.