— Ни разу за ними такого не замечал.
— Вот именно! Уткнулся в свою стройку, больше ничего вокруг не видишь.
— Михаил Николаич, мать твою за ногу! Кто мне внушал, что главная задача — закрепиться на плацдарме, поселок поставить? Знакомить местных с плодами цивилизации. Трех месяцев не прошло — вот тебе поселок! Третий дом под крышу подводим! А аэродромный комплекс? А столовая? А вентиляция в хызе? А сота телефонная? А гараж для экскаватора? Они сами собой выросли?
— Приоритеты меняются, Платон. Время идет, приоритеты меняются. Да еще этот запрет на количество подселенцев. Откуда он взялся? У земных народов аналогов нет.
— Жамах говорила, что в их племени аналогичный закон тоже действует.
У Степняков и айгуров — не знаю, не спрашивал.
— Выясни. Надо расширять плацдарм. Надо создавать опорные пункты у Заречных и Чубаров.
— Не спешил бы ты с этим, Михаил. Могут быть жертвы.
— Почему?
— Здесь — изолят. Со всех сторон горы. Там — постоянные стычки между племенами. Конкуренция за пищу, за охотничьи угодья. Оксана ведет очень большую работу по примирению племен. Но на это надо время. И та же самая пища. Дружба дружбой, но голод не тетка.
— Что ты предлагаешь?
— Я? Я геолог, а не социолог. Что я могу предложить? Очевидные вещи.
Раздавать продукты нельзя — на шею сядут. Афганистан это хорошо показал.
Денежной системы здесь нет. Не дозрели еще. Надо развивать животноводство и сельское хозяйство. Делать то, до чего бы они сами дошли естественным путем.
— Естественным путем они двадцать тысяч лет доходить будут. Ускорить надо.
— А я что — против? Но повторяю еще раз: На все меня не хватит.
Мои люди как звери работают. А ты еще подставы строишь. Где я наших баб на ночь размещу?
— В первом доме. Ночью вы же не будете батареи вешать. А раскладушки я захватил.
— Гад ты, Михаил Николаич, хоть и начальник, — как-то обиженно заявил Платон. — Теперь вот что учти: Ни у Заречных, ни у Чубаров, ни у Степняков животноводством заниматься нельзя.
— А поподробнее?
— Жертвы будут. Они же все охотники. И очень любят на чужой земле дичь бить, пока никто не видит. Будут друг у друга скот воровать. А что у нас на Земле со скотокрадами делали?
Михаил выругался незнакомыми словами и надолго замолчал.
— Так что ты рекомендуешь? — спросил он наконец.
— Тут два варианта: Или искать изоляты вроде нашего, или объединить племена.
— Легко сказать — объединить… Ну объединим мы Заречных, Чубаров и Степняков. Так Айгуры скот воровать будут!
— Ты идею просил, я тебе дал. Дальше сам думай!
— Объединить… Есть в этой идее еще один нюанс… — задумался Михаил. — Считай, премию ты заработал!
Дальше разговор идет неинтересный. О бочках, о цементе, о лопатах и рукавицах.
— Давай еще раз прослушаем, — предлагает Ксапа, хватает мобилку и давит на кнопочки. Когда снова звучит речь, я виду не подаю, но поражен до глубины души. Мобильник повторяет беседу слово в слово. И с теми же интонациями! Даже щебет птиц запомнил и повторил. Нет, Ксапа не раз говорила, что он целый день разговоров запомнить может. Но чтоб так точно… Честно скажу, не ожидал!
— Что такое нюанс? — спрашивает Жамах, когда Ксапа гасит мобилку.
— Тонкое место, хитрость незаметная. Хотела бы я понять, что он задумал?
— А что тут понимать? — удивляется Жамах. — Если всех в одно общество собрать, чужаков не будет. Все пришлые вновь своими станут.
Михаил сможет много охотников привести.
— Жамах, ты гений!!! — расцветает Ксапа.
— Гений — это как?
— Очень-очень-очень умная!
— Скажешь тоже, — смущается Жамах.
— Точно, умная! — подтверждаю я. — И охотница знатная.
Баб надо хвалить при каждом удобном случае. Им это нравится, а мне не трудно.
Вечером, когда мы, сидя в ваме Мудра, обсуждаем то, что услышали из мобилки Евражки, снаружи доносится:
— Тук-тук, есть кто дома? Блин, хоть бы рельсу повесили.
— Ната, ты что ли? — откликается Ксапа. — Заходи. Будь как дома, но не забывай, что в гостях.
Входит решительно настроенная Натка, а за ней — робкая Бэмби. Мудра, а особенно Старую Бэмби побаивается.
Ксапа усаживает гостей и представляет друг другу. Натка садится раскорякой, выпрямив спину и смешно растопырив коленки. У чудиков это называется «по турецки».
— Говори, женщина, мы тебя слушаем, — подбадриваю я Натку, так как мы с ней уже беседовали днем. Она бросает на меня быстрый взгляд, и я понимаю, что Натка боится.