Чубарка на поправку идет. К ней все уже привыкли. Лежит и лежит…
По правде, никто и не надеялся, что выживет. А она вдруг села. Интерес к жизни проснулся. Ксапа долго думает, кого к ней приставить, чтоб языку обучить. Можно девок с тремя полосками, но они сами плохо говорят. А над нашими да заречными у нее власти нет. Только на меня да Мечталку может положиться, остальные быстро интерес теряют.
Зовут чубарку то ли Жамах, то ли Чамах. У нас звука такого в языке нету. Решили звать ее Жамах. Так прикольнее.
Степнячки рассказывают чубарке, как за ней Заречные приходили, как я да Ксапа ее ОТМАЗАЛИ. Лава делится, как убить хотела, да что из этого вышло. И от Лавы мы главную новость узнаем. Чубарка-то брюхата.
У меня сразу руки опускаются. Я уже придумал, кому из охотников ее пристроить. А кто же ее брюхатую возьмет? Сама она ко мне жмется. Ну не то, чтобы жмется. Вся из себя такая НЕЗАВИСИМАЯ. Но норовит рядом держаться. Это потому что ее Ксапа выходила, а Ксапа — моя женщина. Вот и получается, что чубарка теперь как бы тоже моя. А мне это надо??? Была бы молодая, а то ведь старше меня!
— … Клык, разговор есть.
Нашел время… Очень удобно говорить, когда я тропу по глубокому снегу троплю.
— Слушаю.
— Мы решили сначала между собой перетереть, потом бабам скажем.
Сколько полосок твоей чубарке полагается?
Чуть в снег не сел. Моя чубарка…
— Фантазер, с чего ты взял, что она моя? Она такая же моя, как и твоя.
— Значит, три?
Тут я мозговать начинаю. Три — у степнячек. Мы со Степняками не ладим. Заречные от одного слова «степняк» за копье хватаются. Но Лава говорит, Чубары со степняками тоже не ладят. А с нами или Заречными пока не ссорились. Жамах к нам замерзшая и больная пришла, мы ее хорошо встретили. Накормили, обогрели. Две полоски полагается.
— Чубары нам ничего плохого не сделали. Жамах на наших землях дичь не била. Две полоски полагается.
Фантазер смущается.
— Все так. Но когда от Заречных девку приводим, у нее же парень сразу есть. Бесхозные только степнячки с тремя полосками. А если ты от бабы отказываешься, она бесхозная получается. И, как ты ни говори, из степи к нам пришла. Заречные ее на мясо обменяли, как мы у них степнячек меняем.
— Хвост! А ты как думаешь? — окликаю я. Хвост сейчас идет замыкающим.
До этого тропил тропу, устал, и ему не до разговоров.
— А мне все равно. Мне своих баб хватает. Как решите, я на все согласен.
— Хвост, так же нельзя. Ты уважаемый человек.
— Говорю же, мне все равно. А Мудреныш говорит, если чубарке две полоски сделаем, все наши степнячки возмутятся. Только дружно жить начали…
— Парни, мне подумать надо, — теряюсь я. Опять закон одно говорит, а люди — другое. Как трудно жить…
— Думай, никто не торопит.
— … Значит, если ты бабу себе возьмешь, две полоски. А если нет — три, так? — с ходу въезжает Ксапа.
— Ну-у, почти. Если не возьму, много споров будет.
— А хочешь взять? — И смотрит выжидающе. Глаза такие колючие-колючие.
Чувствую, если не то скажу, у самого на каждой щеке по пять полосок появится. Вопрос только, что ей надо? Каждая вторая баба сама просит, чтоб охотник степнячку в вам привел. Чтоб самой легче было. Решаю осторожно начать.
— Понимаешь, не нравится она мне. Старовата для меня, и титьки дряблые. И дите у нее непойми чье.
Эх, зря про дите добавил. Сначала Ксапа заулыбалась, а как про дите намекнул, опять мрачнеет, губы кусает. Потом лоб морщить начала, пальцами виски трет.
— Что опять не так?
— Я думала, это только нас касается. А сейчас понимаю, что вопрос СИСТЕМНЫЙ. Тут и зарождение РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКОГО СТРОЯ, и МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ, и мать-ОДИНОЧКА, и проблема воспитания детей.
Я только про детей въезжаю. Ксапа давно говорила, что детский сад пора ОРГАНИЗОВАТЬ. Бабы не против, но плохо понимают, что это такое. А Ксапе все некогда…
— Я кое-что придумала, — успокаивается вдруг моя любимая. — Давай самих степнячек спросим. Только пусть это от тебя идет. Объясни им про ваши законы, и пусть они тоже думают.