Михаил захлопывает за ним дверь, наша ВЕРТУШКА гудит сильнее, отрывается от земли, чуть наклоняется и летит вперед. В этот раз я все хорошо вижу.
Хотел подойти, посмотреть, что делают с Жамах чудики, но Михаил отвлекает.
— Снимай с себя все и переодевайся — широким жестом указывает на разложенные на полу одежки.
— А-а? — я оглядываюсь на Жамах и чудиков.
— Некогда.
Присматриваюсь к одежкам. Похожи на те, что на Ксапе вначале были.
Но на Ксапе их было больше. Сколько раз я ее раздевал… Так что, дело знакомое. Это — в самый низ, это — сверху. Порядок простой — чем нежнее шкурка, тем ближе к телу. Скинул свое, начал надевать одежки чудиков.
С молниями и пуговицами справляюсь, но пару раз Михаил помогает. И с обувкой — тоже. Хитрая у чудиков обувка.
Мои одежки Михаил сует в ЧЕМОДАН. Затем достает блестящую штуку вроде ксапиного ножа, но с двумя лезвиями, накидывает на мои плечи синюю тряпку под названием ХАЛАТ и быстро подрезает мне волосы и бороду.
— Ну вот, вылитый геолог! Как тебя зовут?
— Юра Орлов.
— Юра ты для своих. А для незнакомых — Юрий, — поправляет Михаил.
— Идем переодевать… Как ее зовут?
— Жамах.
Жамах лежит испуганная и полураздетая. Один из чудиков водит черным блестящим камнем по ее животу и смотрит на светящуюся стенку маленького ЧЕМОДАНА.
— Что у вас?
— Я же травматолог, а не акушер, — непонятно отвечает чудик. — А так — видишь, все по твоему диагнозу. Если получится развернуть плод, тогда без хирургии обойдемся.
— Елки-палки, ты главное скажи — жить будет?
— До стационара довезем — будет. А нет — так нет. Шучу. Будет.
Женщина сильная. Я вколол кое-что, чтоб частоту схваток снизить. Но лучше поторопиться. Да, местным прививки делали?
— Нет. Некогда было.
— Тогда… — чудик роется в АПТЕЧКЕ и выдает нам с Жамах по три шарика: желтый, белый и розовый. — Ешьте. Как приедете, сделайте прививки.
Михаил, проконтролируй.
— Сделаем, — кивает Михаил.
Я объясняю Жамах, что сейчас мы будем ее переодевать. Как меня.
Говорю, что так надо. Обязательно. Она меня слушается. Но с одежкам выходит КОНФУЗ. Лифчик оказался ей мал. Плечи у нее широкие. Решили не надевать. Сверху одежки надели, снизу не стали. ОДЕЯЛОМ укрыли.
Обговорили, что и как делать, когда что говорить. Жамах проще всего — если кто-то скажет: «Дыши глубже», надо кричать, будто схватки начались.
Я подумал, что сиськи у Жамах стали намного лучше, чем зимой, когда она к нам попала. Значит, у Заречных зима выдалась голодная. И у степняков тоже плохая охота. А у нас ни одного голодного дня не было.
За окном начинает темнеть. Михаил что-то делает, и под потолком вспыхивает свет.
— ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ ФОНАРЬ? — спрашиваю я, посмотрев на потолок.
— Да. Зажигается здесь, — он щелкает пару раз сучком на стенке.
— Мы говорим: «Включил свет, выключил свет».
Смотрю, чем заняты чудики. Сидят рядом с Жамах и смотрят на светящуюся стенку своего маленького ящика. Жамах тоже смотрит, и физиономия у нее напряженно-испуганная Есть у нее такая особенность — на лице сразу два чувства. У всех наших — одно Радость — так радость, испуг — так испуг. А у нее всегда два.
— … Зажимаешь пяточку между указательным и средним пальцем и поворачиваешь против часовой стрелки. Левой рукой в это время… — тот, что постарше словами и руками объясняет что-то второму.
— Да понял я, понял.
Я сажусь рядом с Жамах с другой стороны от чудиков, беру ее за руку и смотрю, что там ее напугало. Ужас! Разрезанный живот беременной бабы, и ребенок в нем. Все так хорошо видно, что ошибиться невозможно.
— Что это?
— Монография Алексея Слепых по родовспоможению, — не оборачиваясь, отзывается чудик. Я понимаю одно слово: «слепых».
— Читаем, как помочь ей родить, если долететь не успеем, — поясняет второй чудик, взглянув на мое растерянное лицо. Я перевожу это Жамах.
— Прилетели, садимся, — кричит Михаил. Давайте мне документы, я оформлю на пропускнике. Клык, ты понесешь носилки. Становись сзади, меньше вопросов будет.
— Я тогда понесу капельницу, — восклицает младший чудик.
— Отличная мысль, коллега, — одобряет старший. И они засуетились.
Я выглядываю в окно. ВЕРТУШКА снижается. Внизу горит много ярких огней, а вокруг — темнота. ВЕРТУШКА опускается на землю, покачивается пару раз и замирает. Гудение стихает.
— Прибыли, — сообщает Михаил. Я помогаю Жамах перебраться на носилку, чудики укутывают ее одеялом, бросают в ноги ненадетые одежки.
Задняя часть ВЕРТУШКИ раскрывается, мы поднимаем носилку и идем туда, где горит свет. Свет бьет прямо в глаза, и такой яркий, что слепит. Но чудики идут уверенно, а я держусь за задние ручки носилки, так что мог бы идти с закрытыми глазами.