А чудики выбирают так, чтоб лесу не навредить. И у нас на каждое дерево разрешение спрашивают. Если мы разрешение даем, дерево желтой лентой обвязывают — помечают.
А потом я узнаю, что такое мотопила. Жуткий механизм! Понял я, почему чудики так бережно к лесу относятся. Мотопилой весь лес можно за день положить. Я сам мотопилой сучья срезал! Вжик — и все! Самый толстый сук — быстрее, чем вздох сделаешь.
Зато вытаскивать бревна из густого леса — вот где мы наломались…
Кончилось тем, что Платон с Сергеем посоветовались, и мы начали бревна к вертушке цеплять. Сергей зависает над лесом, трос опускает. Платон два-три раза трос вокруг бревна оборачивает и знак дает, чтоб Сергей поднимался. И мы очень быстро все бревна из леса вытащили.
Потом, правда, Платон просит меня об этом Михаилу не рассказывать.
Оказывается, нельзя так делать. Опасно.
Я понимаю, что геологи ничем не лучше наших охотников. Как у нас молодые говорят: На кабана одному ходить нельзя. Но если никто не видит, то можно!
— Твои шабашники просто шальные какие-то, — жалуюсь Ксапе. — Ни в чем меры не знают. Нельзя так работать — с утра и до вечера. Будто в жизни других дел нету.
— У них — нету! — отрезает Ксапа, разминая мне спину. — А ты хочешь, чтоб они за нашими девками бегали? Их, между прочим, дома жены и дети ждут.
Надолго задумываюсь над ксапиным АРГУМЕНТОМ. Жены и дети — это, конечно, серьезно. Один лишь Толик пока женщину в свой вам не привел.
Но говорить ли об этом нашим вдовам, у которых на геологов свои ПЛАНЫ?
А-а, сами разберутся! Намекну, но в детали вдаваться не стану.
— Я скажу Платону, чтоб завтра выходной устроил. А ты подумай, чем ребят занять, — решает Ксапа. — На охоту, что ли, своди.
Смешно будет, если геологи ее послушают, — задумываюсь я. — Хотя, с другой стороны, она — здешняя, две полоски имеет. А они как бы гости…
Между прочим, Жамах дает сыну иноземное имя — Олег. Особых споров не было, потому что она сама из чужого общества. Только я знаю, что имя не чубарское, а того мудрого чудика, что ей в лоно рукой лазал, когда рожала. Думал, она этого чудика возненавидит за подобный изврат.
— Глупый ты, — говорит мне Жамах. — Если б не он, я б три дня в муках помирала. А молодые — так вообще хотели мне живот разрезать, чтоб малыша вынуть.
— Как?
— Вот так, — проводит ладонью. — Разрежут, вынут, потом зашьют.
Мне девки шрамы показывали. Смотреть страшно!
Следующий день и на самом деле выходным получается. Только у охотников, а не у чудиков. Два вертолета прилетают, ретранслятор и автоматическую метеостанцию привозят. И чудики летят устанавливать их на вершину самой высокой горы.
А перед тем, как установить, верхушку надо от снега и льда до камня очистить, в камне дыры высверлить, в них штанги вогнать, что-то там зацементировать. Я понимаю, что дело непростое. А Мудреныш решает своими глазами посмотреть.
Когда первая вертушка взлетает, выясняется, что Мечталка тоже решила своими глазами посмотреть. Я замечаю, что Сергей нервничает, от своей машины не отходит. Рацию громко включает, чтоб разговоры тех, кто сверху, слышны были.
В полдень в горах что-то бабахает. Эхо долго гуляет. Где-то камнепад сходит. Через час — опять. Сергей говорит, взрывами вершину ото льда и ненадежных камней очищают.
Вскоре из леса прибегают два возбужденных геолога из тех, кого наверх не взяли.
— Петроглифы! Великолепные петроглифы чудесной сохранности!
— размахивает руками тот, что постарше. — Целая галерея удивительных петроглифов!
— Это вы о рисунках на базальтовой скале с козырьком? У поваленной сосны, — уточняет Ксапа, чему-то смутившись.
— Ну да! Их нужно немедленно зафиксировать! Черт! Где моя камера?
Кто опять взял мою камеру?
— Григорий Кузьмич, да не суетитесь вы так. Никуда петроглифы от вас не убегут. А если даже убегут… — геолог насторожился, — я кликну малышей, мы вам новых нарисуем, — заканчивает Ксапа.
— Оксана Давидовна, так это ваши?
— Ну… Парочка моих, в стиле «палка, палка, огуречик» тоже есть.
Но я главным образом краски размешивала.
— А мамонт?
Ксапа хихикает, закрыв лицо ладонями. — Это не мамонт. Это одногорбый верблюд дромадер, которого караванщик за повод ведет. Ну не художник я! Когда верблюд не получился, я попыталась лишнее стереть.
Стало только хуже. Тогда я замаскировала мазню под мамонта.
— Оксана, вы только что похоронили гипотезу о великом переселении народов, — чуть не до слез огорчается геолог.