Хотел Жамах позвать, но Мечталка говорит, Жамах первые два урока вести помогала, теперь лучше всех буквы знает.
Нет, учить буквы совсем не так интересно, как учиться на экскаваторе ездить. И мы все руки мелом испачкали. И одежку тоже. Но Света говорит, с нашей группой легче всего. И если так дальше пойдет, мы первые читать научимся.
У вечернего костра Сергей передает щенка Мечталке, подстраивает гитару и поет песни. Он и раньше пел, но только для нас, шабашников. А в этот раз — для всего общества. Мало кто понимает, о чем слова песен, но все слушают. У нас такого еще не было. Одни песни печальные, другие сердитые, третьи боевые и веселые. Потом гитару берет Света, и все понимают — эта поет о своем, о бабском.
— Да ну вас! — краснеет она, когда я перевожу ей, о чем мы говорим.
И отдает гитару Сергею.
Утром собираемся лететь к Чубарам. Попутно залететь к Заречным. Это только говорится — попутно. К Заречным после перевала направо, а к Чубарам — налево. Но чудики к словам очень небрежно относятся.
Заречных девок берем только двух. У Жамах с Сергеем какие-то мысли на этот счет.
Бэмби заранее садится в правое кресло в кабине, вцепляется в него, и мы понимаем, что из кабины ее можно вынести только вместе с креслом.
А Жук опять прячется в кабинке туалета. Вылезает только после перевала, когда ушами чувствует, что машина снижается.
У Заречных долго не задерживаемся. Высаживаем девок, меняемся новостями и дальше летим.
Чубары нам радуются, руками машут, как только вертолет замечают.
Никто больше за копье не хватается.
Первой из машины выходит Евражка. В желтой футболке, лохматых штанах и ножом на поясе. Лохматая куртка небрежно переброшена через плечо. Охотники оценили. И гордо задранный носик, и с трудом удерживаемую серьезность на мордочке — тоже. Зато Бэмби выскакивает без всяких церемоний, с радостным визгом. И бежит обниматься с подругами.
Вадим осматривает руку Кочупы, говорит, что все идет как надо. Жук куда-то убегает вместе с Евражкой. А мы с охотниками идем купаться.
Когда возвращаемся, нас приглашают к костру, у которого весь совет матерей, в полном составе. И Жамах между ними важно так сидит.
— Мы собрались чтоб обсудить важное дело, — говорит Жамах по-чубарски и тут же повторяет по-нашему. — Многие ваши охотники были у нас, видели всех незамужних девок. Две женщины нашего народа живут с вашими охотниками. Наши охотники тоже хотят слетать к вам, посмотреть на ваших девок, показать себя.
Услышав это, охотники чубаров сильно удивляются. Но, если наши загалдели бы, чубары, наоборот, затихли, окаменели лицами.
— Первым к вам полетит Кочупа и два охотника, которых он сочтет достойными. Я знаю, достойных много, но больше трех летающая машина не поднимет. Через три-четыре дня, если не будет дождей, охотники вернутся и расскажут, что видели, каких девок присмотрели. Я сказала.
Вот тут чубары зашумели. Все разом. Жамах поднимается, обходит костер, садится рядом со мной.
— Не могла раньше предупредить? — упрекаю я. Она улыбается и чмокает меня в щеку. Как Ксапа.
Кочупа подводит к нам двоих охотников. Одного, по имени Шатар, я хорошо знаю — именно он треснул меня копьем по голове. А второй — даже еще не охотник. Парнишка совсем молодой. Жамах мрачнеет.
— Он хочет увидеть, где умер его отец, — говорит Кочупа.
— Хорошо. Скажите Сергею, чтоб сел на той поляне, где он похоронен.
Расскажите и покажите. Вы знаете, что говорить.
Кочупа кивает, и все трое отходят.
— Кто это?
— Старший сын того охотника, что ушел к предкам на поляне, где ты лежал связанный, — говорит мне Жамах. — Все будет хорошо. Такач хороший парнишка, совсем не в отца.
— Ты всегда говоришь, что все будет хорошо.
— А разве когда-то было иначе? — улыбается Жамах.
Сергей сажает вертолет в двадцати шагах от того куста, под которым чубары обсуждали, что со мной делать. Я первым выхожу из машины. Следы еще оставались, но заметить их может только опытный охотник.
— Мы были здесь, — показывает Кочупа.
— А я лежал связанный тут, — указываю я рукой.
— Да, так, — соглашается Шатар. — Я тебя во-он там по голове стукнул, связал и сюда принес.
— А где… Мой отец… — спрашивает Такач.
— Это случилось там, — Кочупа показывает то ли на могилу, то ли на горы за ней. — Я думал, это я там к предкам уйду.
Мы неспеша подходим к холмику могилы.
— Мы здесь его закопали, — говорит Шатар. — Он на этой поляне умер.