— Клык, вижу тебя! — ксапин голос раздается прямо из ящика.
Нагибаюсь к нему. На крышке — картинка. А на картинке — Ксапа мне рукой машет. В уголке маленькая картинка, на которой охотники толпятся.
— Клык, это ты! — тычет пальцем в маленькую картинку Баламут. И получает шлепок по руке.
— Сколько раз говорил, не трогать экран пальцами! — ругается Вадим.
А я смотрю на Ксапу. Она лежит на кровати. Только на картинке она как будто сидит. Или я на нее сверху смотрю. Подушка, кровать, голубой халатик — все это знакомо по больнице. Жамах в таком халатике ходила.
Халатик слегка разошелся, и я вижу, что грудь у Ксапы вся перебинтована.
И правой рукой она старается не шевелить.
Не помню, о чем говорили. Обо всем сразу. Помню только, Вадим и вдовы охотников из палатки выталкивают, чтоб я с Ксапой наедине остался.
Я бы целый день Ксапе новости рассказывал, но медсестра Юленька влезает в картинку, узнает меня, радуется, но говорит, что у них обход, он уже в соседней палате, и нам пора закругляться.
— Завтра еще поговорим, — говорит Ксапа, и картинка гаснет. Я выхожу из палатки. Охотники никуда не расходятся, все ждут меня.
— Поговорили? — спрашивает Вадим.
— Пришла Юленька, сказала, что у них обход, и картинка погасла. Что такое обход? — выясняю я у него.
— Это когда самые уважаемые врачи ходят по палатам и говорят, кого как лечить в этот день, и следующий. Очень важное, но скучное дело, — рассказывает нам Вадим. — Я два года назад с переломом ноги лежал. Так каждый день одно и то же.
— Когда я с переломом ноги лежал, Ксапа трижды в день ко мне приходила, за пальцы дергала, — хвастается Баламут.
Вскоре приходит с охоты Жамах. Очень огорчается, что Ксапы не видела, но Вадим говорит, что все записано. Отводит нас в палатку и показывает, как я говорил с Ксапой, от самого начала до самого конца. И даже то, что было до этого, пока Жук за мной бегал.
А вот геологи, узнав про ВИДЕОСВЯЗЬ, грустнеют. Я слышу, как они у вечернего костра перешептываются:
— … Ну, есть связь. Да не про нас.
— Что так?
— Надзорщики. Строжайшая цензура. Мих хоть почту обещал оставить.
— Тлетворное влияние запада?
— Ну да. Телевизор смотришь? Или реклама, или по сорок убийств на час экранного времени. Сейчас надзорщики детские сказки фильтруют. Фрэд сказал, «Чиполино» зарубили.
— Слышали бы они, как Оксана Джека Лондона рассказывает…
— Тихо ты. Фильтруй базар. Она сейчас — ТАМ. А они — здесь.
На следующий день прилетает Михаил. У Мудра в ваме как раз уважаемые люди собрались. Обсуждаем вчерашний полет к Степнякам.
Нехорошо получилось. Одна степнячка из наших возвращаться не захотела.
Как из машины вышла, так к своим родственникам — и спряталась. Наши никак такого не ожидали. У нее же здесь девочка осталась. Отец не знает, что делать. Со Степняками, вроде, мир установили. Чего нам теперь с ними ссориться? Они там, мы здесь…
Михаилу рассказываем. Он тоже советует не ссориться со Степняками из-за бабы. Советует охотнику другую взять.
А прилетел он по делу. Просит разрешить заправлять у нас машины, которые далеко летают.
Нехороший день выбрал Михаил. Мудр не в духе, мы все не в духе.
Поэтому, наверно, Мудр так странно поступает.
— Пусть твои летчики заправляют машины на нашей земле, — говорит.
— Но раз они летают в нашем небе, ходят по нашей земле, они должны говорить на нашем языке! — и даже кулаком себя по коленке бьет.
Думает Михаил, глаза в землю опускает. Но потом поднимает взгляд, смотрит прямо в глаза Мудру и улыбается.
— Хорошо! Будет так, как ты сказал! Завтра же привезу трех пилотов, пусть учатся говорить на вашем языке. Пока не научатся — в небо не пущу.
Мудр, ты скажи людям, чтоб помогли нашим летунам ваш язык выучить.
И тут же уходит. А мы еще долго обсуждаем. Я геологам рассказываю, они только плечами пожимают.
— Прав Мудр. Если живешь на чужой земле — знай язык хозяев, — говорит Платон. Потом задумывается: — А жить эти летуны где будут?
— Палатку поставим. А кончим ручей — можно щитовой хыз соорудить, — предлагает Юра.
Но тут меня Вадим в палатку зовет. Время связи с больницей.
Вырыли новое русло, пришло время старое закапывать. Я думал, лопатами работать будем. Но Юра садится за руль экскаватора. Евражка — к нему на колени. Юра едет к куче земли, где мы глубокую канаву рыли, вгоняет в нее передний ковш, поворачивает, чтоб земля не высыпалась, и везет назад. У старого русла останавливается, ковш опрокидывает — и земля вся высыпается, запруживает ручей. Юра с Евражкой еще два раза землю привозят. Вода перед плотиной скапливается. Поднимется — в новое русло пойдет.