— Что думаешь делать? — спросил Михаил.
— Сейчас соберемся маленько с силой и будем отбивать острожек,— ответил Нечай.— Не то пропустим ляхов к реке.
Тем временем Ходкевич, не мешкая, направил вперед обоз, назначенный для осажденных в Кремле. Тут были пища, оружие и снаряжение. Гетман надеялся, что засевший в Кремле Струсь поможет ему ударами со спины. Пока же у Струся ничего не получалось. Едва он выходил из кремлевских ворот навстречу Ходкевичу, как ополченцы загоняли его обратно.
Обоз не мог обогнуть острожек, Ходкевич приказал открыть ворота и пропускать повозки насквозь. Длинная вереница телег начала втягиваться в захваченную крепость.
— Смотри-ка,— сказал Михаил,— самое время ударить.
— Еще б сотни две, да свежих,— проговорил Нечай.— Хотя, Миха, ты прав.
— С обозом им не развернуться,— добавил Михаил.
Казаки изготовились и по знаку Нечая с криком кинулись на острожек. Занявшие его солдаты не ожидали, они думали, что казаки разбежались кто куда. Теперь же, увидев их выскочившими словно из-под земли, растерялись.
Вперебой затрещали выстрелы, завизжали и кинулись в разные стороны обозные кони. Телеги переворачивались, наскакивали друг на друга. В этой сумятице, в этом «неправильном» бою казаки оказались сильнее. Они прыгали на солдат с разных сторон, сбоку, сверху, ужами выметывались из-под колес. В смертной рукопашной русская сторона одолела, мало кому из воинов Ходкевича удалось выбраться живым...
*
— Что за пальба? — спросил Пожарский, всматриваясь в сторону Замоскворечья.
— Князь! — закричал прискакавший гонец.— Наши одолели на Ордынке! Просят подмоги, чтоб дальше бить!
Пожарский обернулся к Минину.
— Как мыслишь, Козьма?
— Близка победа, ей-богу, близка! — с горящим лицом воскликнул Минин.
— Все у тебя близка,— задумчиво сказал Пожарский.— Какой раз твердишь, а мало нас били?
— Сердцем чую! — закричал Минин.
Пожарский задумался.
— Кого бы послать?
— Да хоть меня! — сказал Минин.
— Тебя? — Пожарский оглядел его с сомнением.— Хорош ли из тебя воин, Козьма?
— Дай людей! — настаивал Минин.
Пожарский снова задумался.
— Ладно, Козьма, бери. Не следует тебя пускать в бой, беречь надо, да чудится мне, будет тебе удача.
— А как же! — довольно произнес Минин.— Аль ты забыл мой сон? Мне-то удача и будет. Белого коня веди!
— Белого так белого, — усмехнулся Пожарский и внезапно обнял Минина.— Смотри, Козьма, не шали. Поди в летах уже. Сторожко иди. Справа ударишь, а я к Ордынке пойду и слева тебе пособлю. Коль к вечеру гетмана одолеем, наша победа...
*
К вечеру и одолели. Внезапный удар Минина расстроил ряды Ходкевича. От Замоскворечья его теснили стрельцы и казаки. Ходкевич начал медленно отступать. Ему даже не удалось спасти остатки обоза, казаки нападали на растянувшийся обоз в разных местах и раскидали его на части. С тревогой следили за битвой со стен Кремля.
— Проклятье,— сказал полковник Струсь,— отступают.
— Они же вернутся,— предположил кто-то.— Соберут силы и завтра продолжат бой.
— Сомневаюсь,— сказал Струсь,— Я знаю Ходкевича. Если он не одолел с ходу, второй раз приступать не будет. Второй раз у Ходкевича ничего не выходит. Вспомните хоть бой под Мариенбургом.
— В таком случае нам предстоит погибнуть,— сказал шляхтич.— Нам нечего есть.
— Будем солить бояр,— мрачно пошутил полковник.— Будь моя воля, я бы давно забил этих овец. Они никому не нужны, ни нам, ни своим московитам...
*
Вечернее солнце оседало в шафранном дыму. Иногда его закрывали дымы пожаров. Ходкевич уходил из города через Серпуховские ворота. Вслед за ним катилась трескотня перестрелки, сабельный лязг. Ополченцы не оставляли врага в покое. По городу еще метались остатки разбитого воинства, то там, то здесь вспыхивали короткие стычки.
Михаил с Нечаем шли по Ордынке. Михаил улыбался.
— Ну вот, Нечай, мы и дождались. Теперь надобно строить. Я строить буду, Нечай.
— Погоди, еще Кремль не за нами,— сказал Нечай.
— Ну, это недолго. Они истощены, помощи ждать неоткуда. Скоро кремлевские колокола зазвонят.
— Да...— произнес Нечай,— А мне-то... все равно нет житья...
— Ты уже знаешь? — тихо спросил Михаил.
Нечай кивнул.
— А я все боялся тебе сказать...
— И ты слыхал? — спросил Нечай.
— Что слыхал. Я видел и Ваню твоего сам княгине отнес. Хороший растет у тебя молодец. В ученье его возьму.
— Как! — Нечай остановился и побелел.— Жив, что ли, Ванька? — Глаза его широко раскрылись.