— Хорошо, что первым делом ты думаешь о милосердии к людям Лузитании. Уверяю тебя. Звездный Конгресс клятвенно пообещал не использовать Дезинтегратор до тех пор, пока это не станет неизбежным, а это столь невероятно, что я даже не верю в возможность подобной ситуации. А если она и возникнет, право решения остается за Конгрессом. Мой духовный прародитель сказал: «Пусть наказания, понесенные мудрецом, окажутся самыми легкими. Не его милосердие тут причиной — когда кара наитягчайша, не судите о нем зло; он просто следует обычаям, свойственным его времени. Обстоятельства изменяются от века к веку, а методы — порождение обстоятельств»[6]. Можешь не сомневаться, Звездный Конгресс справедливо обойдется с Лузитанией. Здесь неприменимы понятия добра и зла, здесь встает вопрос о благе всего человечества. Вот почему мы верно служим правителям: потому что они служат людям, которые служат предкам, которые служат богам.
— Отец, я недостойна богов, как я смела помыслить иначе! — воскликнула Цин-чжао.
Теперь она уже не просто думала о своей никчемности, она всем телом ощущала, как нечиста. Ей необходимо было вымыть руки. Она должна была проследить на полу жилку. Но она сдержалась. Она подождет.
«Каким бы ни был исход, — подумала про себя Цин-чжао, — последствия будут ужасны. Если я не справлюсь, отец потеряет уважение Конгресса и, следовательно, всей планеты Путь. Это убедит многих, что отец не достоин чести после смерти быть избранным богом Пути.
Если же я разрешу проблему, исходом может стать ксеноцид. Решать будет Конгресс, но я-то буду знать, что это я сделала возможным уничтожение целой планеты. Часть ответственности за содеянное ляжет на меня. В любом случае я покрою себя позором и буду недостойной этой жизни».
И тогда отец заговорил с ней, будто боги открыли ему, что гложет ее сердце:
— Да, ты недостойна такой чести, если продолжаешь считать себя никчемным существом.
Цин-чжао покраснела и склонила голову, пристыженная, но вовсе не тем, что отец с легкостью читает ее мысли, а тем, что вообще позволила себе столь неподобающие размышления.
— Но я верю, что боги сочтут тебя достойной, — произнес Хань Фэй-цзы, мягко прикоснувшись к ее плечу. — Звездный Конгресс пользуется расположением небес, но ты также избрана, чтобы проложить свой собственный путь. Ты можешь преуспеть в этом великом начинании. Попытаешься ли ты?
— Да. «И потерплю поражение, но это не удивит никого, и меньше всего — богов, которым известно о моей слабости».
— Все имеющие отношение к делу архивы будут предоставлены в твое распоряжение, от тебя требуется лишь произнести свое имя и набрать пароль. Если тебе понадобится помощь, дай мне знать.
Она с достоинством покинула кабинет отца и буквально силой заставила себя не торопясь спуститься по лестнице. Только когда двери ее покоев захлопнулись за спиной, Цин-чжао кинулась на колени и поползла по полу. Она прослеживала жилки на половицах до тех пор, пока полностью не ослепла от слез. Ее вина была столь велика, что даже тогда она не почувствовала себя достаточно очищенной. Она прошла в ванную комнату и оттирала руки, пока не поняла, что боги удовлетворены ее послушанием. Дважды слуги беспокоили ее: то ли хотели сообщить о готовом обеде, то ли приносили послания — ей было все равно, — но, увидев, что она общается с богами, тут же молча склоняли головы и тихонько удалялись.
Однако даже не мытье рук помогло ей на этот раз. Вдруг ей удалось избавиться от последней тени сомнений, терзавших ее. К Звездному Конгрессу благоволят сами боги. Она должна отбросить в сторону неподобающие мысли. Какие бы планы ни связывал Конгресс с посланным в систему Лузитании флотом, такова была воля богов, и она должна быть исполнена. Следовательно, ее прямой долг — помочь Конгрессу. И если она действительно исполняет волю богов, тогда они откроют ей путь к решению проблемы, поставленной перед ней. Каждый раз, когда ее снова начнут одолевать сомнения, каждый раз, когда снова ей на ум будут приходить слова Демосфена, она должна будет немилосердно выжигать их из памяти. Она повинуется правителям, к которым сами боги благоволят.
К тому времени, как на нее снизошло успокоение, кожа ладоней была содрана почти до мяса, капельки крови сочились из поврежденных пемзой сосудов. «Так снисходит на меня понимание истины, — сказала она себе. — Когда я смываю бесследно частичку моей смертной морали, божья истина в сиянии исторгается на поверхность».
Наконец она очистилась от греховных помыслов. Час был уже поздний, и глаза ее слипались. Тем не менее она опустилась в кресло перед терминалом и принялась за работу.
6
Прототипом этого персонажа романа выступил известный китайский философ Хань Фэй (ум. в 223 г. до н. э.). Хань Фэй выступал за создание централизованного государства и укрепление власти правителя. Большое значение имела выдвинутая Хань Фэем теория поступательного, прогрессивного развития общества. Данная фраза взята из древнего трактата «Хань Фэй-цзы».