Готт перевернул человека лицом вверх, примостил его голову к себе на колени. На лице Эша не было ни тени страдания - яд убил боль. Таким и запомнил его Готт - спокойным и добрым, с едва заметной иронической усмешкой в уголках губ.
Почти одновременно Кальт и шаман подошли к воинам. Небеса еще раз предупреждающе громыхнули, и раскололись. Хлынул дождь. Тяжелые крупные капли по земле, по оркам и людям, застывшим в молчании, и Кальт был рад, что дождевые струи бьют по лицу, смывая слезы. Лидер должен уметь держать удар.
А в голове было пусто, и никакие слова не шли на ум. Все ушло куда-то в пустоту, в глухую сосущую боль. «Сын». - Только и смогли вытолкнуть помертвевшие губы. Все вокруг стало безразличным.
- Готовьте костер. - Приказал Лидер одними губами, и почувствовал прикосновение к плечу. Гидеон, сотник железноголовых, протянул на раскрытой ладони тугой бумажный цилиндрик.
- Лидер, - старый вояка плакал, не скрываясь. Эш был его другом. - Лидер... Эш... ваш сын просил передать это сразу после поединка.
Кальт развернул записку, но проклятый дождь туманил глаза. «Читай ты» - едва слышно попросил он, и не узнал собственного голоса.
Отец.
Я знаю, как ты хотел мной гордиться, и не твоя вина, что я не гожусь на роль Лидера.
Когда ты упомянул о бескровной победе, я сразу понял, что ты имеешь ввиду. Но - нет, отец.
Так уж вышло, что я полюбил орку. Вначале это было чем угодно - капризом, шуткой, только не серьезным чувством. Но потом все изменилось. Я начал узнавать этот народ, и чем больше - тем больше мне становилось стыдно за прежнее к ним отношение. Я понял, отчего мы так не любим зеленокожих. То, о чем люди мечтают, и ценят, как великий дар: самоотверженность, честь, великую любовь - у них норма. Они как зеркала - отражают нас такими, какими мы хотели бы стать. И мы, не в силах видеть живой упрек - «Смотри, ты мог быть таким!» - бьем зеркала. Куда проще повесить ярлык глупости на честность, и заставить поверить в это остальных.
Кстати, знаешь, что до появления человека, этот мир не знал войн?
Знаешь, что в наших библиотеках нет НИ ОДНОЙ подлинной книги старших рас? Фальшивки, созданные нашими «светочами» науки, цель которых не менялась со времен Шунаймана - убедить людей в их исключительности.
Орки не заслуживают ни презрения, ни рабства. Это раса с богатейшей культурой и традициями. И в их языке нет слова «зависть». Нет, конечно, они не ангелы во плоти, но все же...отец, хоть раз послушай меня!
Прекрати это безумие. Я не в силах изменить ничего, но ты - ты Лидер гигантской Империи, ты - можешь. Ты часто называл их тупицами, а я - детьми. Отец, не убивай детей!
Ты оставил два пути: предать Устав и с позором уйти из клана, или предать собственную клятву, данную орку. Я выберу третий.
Может, и правда, я ренегат, безнадежный романтик, помешанный на чести. Может и правда, людям и только людям суждено жить в этом мире и стать его будущим.
Но я не хочу быть частью такого будущего.
Прости.
Солдаты принесли тяжелые чурбаки, установили наскоро сколоченный деревянный помост. Тело Эша выпрямили, перенесли на жесткие доски, обмыли лицо. Кальт поднял меч, уложил павшему на грудь, прикрыл рукоять скрещенными руками. Шаман что-то повелительно крикнул своим, и два угрюмых орка приволокли огромные вязанки хвороста. Мокрое дерево лоснилось от воды и неуместно ярко блестело, отражая свет горящего в руке Кальта факела. Пропитанный водой хворост никак не хотел разгораться, и Верховный вопросительно взглянул на Лидера, подняв посох. Поколебавшись, тот кивнул.
Посох шамана раскалился изнутри, зардел оранжево-малиновым светом раскаленного металла. С конца его сорвалась огненная змейка, побежала по траве, оконтуряя сложенный хворост, и, зашипев, нырнула по него.
Вспыхнуло - горячо, дымно, бурно. Верховный подал знак Готту. Опустившись на корточки, орки затянули печальный тягучий мотив. Кальт повелительно протянул руку, и Гидеон вложил в нее последнее письмо Эша. Кальт смял его, и бросил в неистовое пламя. Пружина, начавшая сжиматься в нем в момент смерти сына, наконец, пришла в движение. Кальт почти с облегчением почувствовал, как поднимается внутри темная волна бешенства.
- Дети, говоришь? - зарычал он, и выдернул из ножен оторопевшего Ирда меч.
Готт ничего не успел понять, только ощутил короткое прикосновение металла к шее. Чисто срубленная голова орка откатилась в погребальный костер. Старый шаман пережил его ненадолго.