-Закуску уже несут.- Человек указал взглядом на давешнюю девчонку, лавирующую между столиков. «Кушайте, на здоровье». Подавальщица поставила на стол гигантское блюдо, где еще исходящие скворчащим соком темно-коричневые куски мяса соседствовали с аппетитными, остро пахнущими колечками лука, маленькими перчиками и крупно нарезанной зеленью. - Здоровья и славы, Старший. - Поклонилась она Готту. Он кивнул: «Спасибо, младшая». Будь на ее месте взрослая орка, приветствием послужило бы пожелание здоровых и послушных детей. Но девчонке на вид едва исполнилось лет двенадцать, пятнадцать - по человеческим меркам. Эш потер ладонью колючую щеку. Что-то изменилось вокруг, но что именно - он понял не сразу, а когда понял - брезгливо поморщился. У дальней стены, за покрытым скатертью - неслыханная здесь роскошь! - столом, сидели двое. Он и она, разодетые в пух и прах. Она - в алом коротеньком камзоле, щедро отделанном кружевом и вызывающе белых облегающих бриджах, заправленных в высокие сапоги. Костюм мужчины почти повторял одеяние его спутницы, за исключением верха - вместо камзола тот надел просторную куртку, с избытком украшенную разновеликими рубинами. Казалось, эти двое отгорожены от зала невидимой стеной - с таким высокомерным презрением к остальной публике держалась эта парочка. Женщина подняла руку вверх и щелкнула пальцами, подзывая трактирщика. Готт проследил за взглядом Эша, и презрительно дернул щекой. - Камы - сказал, как сплюнул он. - Угу. - Кисло согласился Эш. - Принесло ж красноглазых. Он демостративно сдержал рвотный позыв, когда один из камаэлей повернулся к ним спиной, предоставив сомнительное удовольствие любоваться рудиментарным отростком - крылом, торчащим из прорези камзола. - Люди не любят орков. Эльфы не любят Темных. Гномы вообще сами по себе, и себе на уме... А вот камов не любят все. Не страшные, щедрые... на свой лад... а вишь как выходит. Не любят - и все. Почему так, хуман? - как бы про себя негромко спросил орк. Эш помедлил с ответом. - Знаешь, - наконец сказал он, - а так просто и объяснишь. Раздражает их красота. Я никого не видел красивее камок...спереди... но это мертвая какая-то красота. Каменная. Вот взять нас - орки, гномы, эльфы, люди - все разные, а как ни крути, исток-то один. Одни понятия о добре, зле, чести... даже каноны красоты у нас почти одинаковы. А камы - иные. Совсем иные, понимаешь? Они даже не считают нужным прятать это свое презрение, хотя и золотишком, и жратвой нашей не брезгуют. И бабы... Как бы иллюстрируя слова человека, женщина-камаэль повернулась в это время к своему спутнику. - Ты глянь, орче. Вот тебе и ответ. Лицо, волосы, фигура - бесподобны. И такие они все! Я б попользовал такую, если б мог. Но не могу. И ты - не можешь, и никто, кроме камов. Вся эта манера держаться, эти их замашки Высших... Бесит... И, подозреваю, не только меня. Готт согласно кивнул, и присосался к кружке... ...на блюде осталась лишь пара обглоданных косточек. Орк довольно рыгнул, деликатно отвернувшись в сторону. - Пить... хочу... - в два приема пожаловался он, и без дальнейших церемоний опрокинул в себя остатки пива Эша. Тот не возражал. Покончив с пивом, Готт принялся благодарить - сердечно, долго и путано, а затем, без предупреждения уронил голову на стол и засопел. Внушительные орочьи габариты привели к распространенному среди многих заблуждению, что споить орка - невозможно. На самом же деле Детям Огня требовалось очень немного, чтобы захмелеть. В данном случае - три кружки пива. Эш заметил несколько косых взглядов, брошенных в его сторону. «А и плевать», с внезапным раздражением подумал он. «Кричим о всеобщем равенстве, плодим потихоньку метисов, ищем общие корни - да, да, все очень правильно и политкорректно. А на деле... Так и метим простодушных, как дети, отважных до безрассудства орков - на военное мясо, длинноухих умников - в тщательно охраняемые башни. Пусть там мудрят, для людей новые заклятья ищут. Гномы давно и прочно застолбили горные выработки и торговлю, раньше других, наверное, поняв, что выше люди их попросту не пустят. Да, да, гномы хитры, орки тупы, эльфы развратны - кому должен принадлежать мир? Конечно - людям! » Один из большеголовых назвал это мудреным для Эша словом «ксенофобия». - Обыкновенный страх, - пояснил он воину. - Страх и нетерпимость. Боязнь всех, кто «не мы», а отсюда - желание если не уничтожить, так низвести до простого и понятного состояния слуг. А еще лучше - рабов. Ах, простите великодушно - «помощников». Готт приподнял голову и заерзал. Эш едва сдержал смех, наблюдая, как пьяный в дымину орк пытается удержать равновесие на широченной скамье. Зеленокожий смешно хрюкнул, с натугой подняв голову. - Слыш, хуман, кстати, о бабах. Тебе какие нравятся? Эльфки, люди? А может, коротышки? «А с реверса почти никакой разницы», - подумал Эш. - «Эльфки с их неправдоподобно нежной кожей и огромными глазищами весьма недурны, но, по больше части, плоски, как доски. С малорослыми гномами никогда не знаешь наперед - то ли ребенок, то ли взрослая женщина. На лицо они почти не стареют. Вот темные, конечно, хороши - и фигуристые, и стройные, и симпатичные в общей массе... вот только цветом кожи напоминают недельный труп. Ну, а люди - человеки - что тут говорить? Человек неторопливо встал из-за стола. - Хорош тебе, орче. Пойдем, провожу. Где остановился то? - Де... де... - У Делла чтоль? В «Скрещеных мечах?» Готт кивнул, но продолжал с пьяным упорством. - Де...девки какие тебе нравятся? - Орки. - Тихо ответил Эш, и, закинув руку орка себе на шею, с превеликим трудом оторвал перебравшую орясину от скамьи. - Пойдем, зеленый. Первое время Готт пытался было горланить одну из многочисленных орочьих баллад, но вскоре притих, и лишь послушно перебирал ногами, тщетно пытаясь попасть в такт шагам Эша. Притиснутая массивным телом орка рукоять меча больно упиралась в бедро, и Эш сдвинул петлю перевязи чуть назад. - Опа-па... Гуляем, благородный рыцарь? Интуиция, на которую Эш так привык полагаться, на сей раз подвела. Ледяной ком в желудке возник слишком поздно, практически одновременно с глумливым голосом за спиной. - Подашь убогим милостыньку? - еще двое шагнули из переулка впереди, блокируя проход. Лица грабителей прикрывали тряпичные маски с прорезями для глаз. Темнота сгустилась еще не настолько, чтобы нельзя было разглядеть очертания любителей даромщинки, и Эш почти облегченно вздохнул: «Люди». Он отпустил Готта, но пьяный орк, вопреки ожиданиям, остался стоять на ногах и очумело вертеть головой, осмысливая причину внезапной остановки. - С лягушками дружишь, рыцарь? - не унимался голос за спиной. - Коротко пшикнув, клинок вышел из ножен, блеснул, отразив свет луны. - Да уж лучше с лягушками, чем с типами вроде вас. - Внешне спокойно и даже весело отозвался Эш. Один за спиной - приманка. Провоцирует, ждет, когда жертва обернется, и тогда двое впереди прыгнут. На... Тихий свист лезвия, вспарывающего воздух, почти неслышен. Эш мгновенно присел, и крутнулся волчком, делая подсечку назад. Нога не встретила препятствия, зато один из двоих впереди попятился, тупо разглядывая короткий хвостик метательного ножа у себя в груди. На время всеми позабытый орк, вдруг вскинул голову. - Вы - ублюдки! - на удивление чистым и ясным голосом вдруг заявил он. - Я вас убью! Он прижал руки к бедрам, и широкие зажимы серповидных кастетов щелкнули, плотно охватывая запястья. Готт взревел, словно подраненый страйдер, и кинулся вперед, а Эш смог, наконец, смог повернуться к третьему остряку, что шипел за спиной, проклиная неудачный бросок. «То ли дураки, то ли очень уж тертые». После смерти подельника бандиты не оставили своих намерений. Эш начал с квинты, пытаясь хоть кончиком меча достать невероятно увертливого соперника. «Тертые». Он чуть замешкался с отмашкой, и неясная тень, мелькнув за правым плечом, ушла из поля зрения, и лишь потом до сознания дошла боль от глубокой раны в спине. «Изойду кровью» - мелькнула мысль. Мелькнула и пропала. Усилием воли Эш вогнал себя в боевой транс, до предела мобилизуя реакцию и остатки стремительно тающих сил. И - увидел. Черный силуэт уже завис над головой, и жало длинного ножа, льдисто светящегося синевой, метило в сердце. Рефлексы не подвели. Меч, будто сам по себе пошел восьмеркой, отбрасывая смертоносное железо в сторону вместе с отрубленной кистью, и уже на возврате вошел в шею бандита. Мерзко хрястнуло, в лицо брызнуло горячим. Разрубленное до подмышки тело глухо стукнуло о брусчатку. Обутые в мягкие кожаные чулки-сапоги ноги несколько раз еще дернулись, толкая мертвеца вперед - и все стихло. Из длинной раны медленно и вязко стекала черная в лунном свете кровь, и парила в стылом воздухе осенней ночи. Эш упал на колени, его вырвало. В ушах стоял тонкий непрекращающийся звон, из-за чего человек не сразу понял, что боевые вопли Готта смолкли. Тот лежал, опрокинутый навзничь, и обеими руками пытался отвести чужой нож от горла. Налетчик, по габаритам мало чем уступающий орку, всем телом давил на рукоять сверху. Длинный узкий клинок опускался медленно,