Эш, наконец, отдышался.
- Воды. - Попросил он хрипло.
Тепловатая влага придала сил. Очень медленно Эш стянул остатки доспехов, и неуклюже поковылял к груде развалин, к затихшему ящеру.
- Куда ты? - крикнули ему в спину.
- Клык на память вырежу - отозвался он - От дракона ж до темноты ничего не останется, все по чешуйке растянут.
Только сейчас Эш смог по настоящему оценить поистине титанические размеры поверженной твари. Даже лежа, он был выше трехэтажной казармы гвардов - единственного, кроме храма, уцелевшего на площади здания.
Пыль улеглась, и тушу рептилии окружили уцелевшие. Предприимчивые горожане уже колупали ножами и мечами неподвижную гору мяса, добывая кто чешуйку, кто коготь. Самые сообразительные вместе распластали заднюю ногу ящера, я теперь возились в гнилостно пахнущем мясе. Всем известно, что прочнее (и дороже) сухожилия дракона - нет. Эш подошел к запрокинутой набок голове, примерился, и сделал первый надруб.
Дракон ожил.
Клацая зубами, голова взметнулась с земли, и сильно ударила Эша в грудь. Он попятился, но запнулся о камень, взмахнул руками, тщетно пытаясь удержать равновесие, и почувствовал, что падает. Рядом мелькнуло что-то большое, и сильный удар в плечо отбросил человека в сторону. Дракон еще раз щелкнул зубами и сдох - на сей раз окончательно. Эш неуклюже поднялся с земли.
- Сдурел? - холодно поинтересовался он у Готта с каменным лицом стоящего рядом. Эш сделал шаг вперед - и замер, зачарованно глядя на обломок пики, торчащей из щебня острием кверху тютелька в тютельку напротив драконьей морды. На самом кончике острия дрожала капля свежей крови. Эш завел руку за спину, и нащупал аккуратный разрез. «Почти в то же место» - покачал головой он.
- Теперь квиты - ровно сказал орк. - Я вернул долг.
Готт отвернулся, и Эш торопливо схватил его за руку.
- Постой. О чем ты, орче, какой долг?
- Оставь его, - прозвучал за спиной девчоночий голос. - Хуман.
Последнее слово было брошено с таким презрением, что рука с мечом поднялась сама собой.
- Эва - Сказал Эш. - Шла бы ты отсюда, сыкля. А то ведь и отшлепать могу.
Он был зол. На Эву, на Готта, на себя. Что произошло в таверне? Откуда это презрение в голосе побирушки? Да что вообще происходит?!
- Гвард, полегче. - Один из тех, кто вытащил Эша с площади, успокаивающе коснулся плеча. - Девка как-никак жизнь тебе спасла. Дракон тебя б затоптал, если б она не отвлекла. Счастливый ты.
Эш открыл рот, смешно подвигал челюстью, и промычал что-то невразумительное. Эва смерила его красноречивым взглядом.
Щебень захрустел под торопливыми шагами, и возле дракона появился толстый коротышка в изодранной одежде. Из-за бинтовой повязки, закрывающей все лицо за исключением глаз, Эш не сразу узнал Трувора. «На» - он сунул воину ножны. - Успел-таки. Ты о чем думаешь, хуман? Такую честь тебе оказали, а ты...
Гном цапнул за руку орка, а второй подтянул за пояс озадаченного человека.
- Какая честь? О чем ты? - устало спросил Эш. Болела грудь, ныл зашибленный при падении копчик, и все сильнее дергало растянутое запястье. Гном выпучил глаза: «Ты что - не знал?!»
- Ты не знаешь о мече Крови? - от возмущения голос Эвы поднялся на октаву, и она сорвалась на писк. - Да о нем даже дети знают!
- Крови? - Эш очумело вертел головой, ища ответа в лицах окружающих. - Готт? Я не понимаю...
- В твоей руке, хуман - меч Крови. Это не просто сплав железа и магии. - Раздался холодный красивый голос. С верхушки огромной кучи щебня спускался камаэль. Ветер играл его светло-бирюзовым плащом, делая походку обманчиво летящей.
- Эфес - металл, клинок - огонь. Огонь - кровь орка, стихия его рода, дар Паагрио. В пламени его душа, его воля и сила тысяч поколений предков - в твоей руке. Ты меня понимаешь, хуман?
Эш медленно повернулся к Готту и заглянул в глаза. Орк по-прежнему глядел прямо перед собой, подозрительно часто дыша носом.
- Это великий дар. - Продолжал камаэль. - Но, принятый без ответа - оскорбление. Даже хуже - пренебрежение. Твоим ответным подарком может быть что угодно - доброе слово, изделие рук твоих, песня, тобой сложенная, или... - однокрылый сделал весомую паузу - что то иное.
Эш опустил глаза. «Песня? Меч? Золото? Чушь. Но что?»
Меч в руке тихонько вздрогнул, рукоять налилась теплом. Что-то доселе незнакомое, волнующее и щемящее - тревожное наполняло душу человека. И внезапно - как вспышка, как удар молнии - пришло решение. Глаза Эша вспыхнули, и он проглотил внезапно возникший в горле комок.
- Готт - сказал он, и сам поразился торжественности голоса. - Принимаю твой Дар и благодарю.