— Ну и зачем ты сделал это? — повторила я свой вопрос в более развёрнутом виде.
— Затем, что без меня они не найдут место, а без тебя не смогут открыть двери. А нам с тобой нужен отдых.
— Логично. А если этот, который там, за это время всё же сбежит?
— Если нашёл как, то уже сбежал, а если нет, то и за эти пару часов ничего с ним не сделается. — Пофигист и фаталист, (я испытующе взглянула в лицо моего зайки) только не сонный, как обычно, а злой и бодрый и таким он мне нравится гораздо больше. — Да и не так уж страшны наши противники. Тебя — переоценили, меня — недооценили, а в результате дело их развалилось. Да-да, не строй скептическую мордашку, развалилось, потому что не осталось тайным, а было достаточно оперативно выявлено.
— Это в чём же недооценили-переоценили тебя-меня? — не утерпела я с вопросом.
— Переоценили твою устойчивость к нейродепрессантам. Дали бы меньшую дозу — эффект был бы не таким сокрушительным, зато более устойчивым и стабильным. И не осталось бы на станции ни одного нормального ксенолога. А меня вообще за игровую фигуру не посчитали.
Это они зря. Мой заяц — всем зайцам заяц! Я шла и гордилась собой и им всю дорогу до своей комнаты, а заодно прикидывала, как бы это поделикатней намекнуть, чтобы остался подольше. Хотя никаких далеко идущих планов на него я на эту ночь и не строила, отпускать всё же не собиралась. Да, я эгоистка и не стесняюсь этого! Нет, можно бы и с планами чего-нибудь эдакого замутить, но не с такого же устатку! Вообще, я убеждена, что первая ночь (если это конечно не свидание переспали-разбежались), должна быть особенной, и, разумеется, и у меня и у моего мужчины должны быть силы сделать её таковой. Но ведь как дать это понять? И отпускать его от себя не хочется. Неуютно мне как-то без него, боязно. К мысли (опять же пронесшейся под зевок): «А фиг с ним, как сложится, так сложится», я пришла уже у порога своей комнаты и немедленно, прямо с порога поскреблась в душ, а Мика развалился на тут же выдвинувшемся из стены гостевом диванчике. Хороший у меня Домовой, услужливый.
Особенно я оценила это, когда он сам, без подсказки, опустил между выскочившей из душа мной и Миком тонкую ширму. Очень хорошо. И раз уж я тут не одна, стоит подобрать самую длинную и широкую майку из всех имеющихся, чтобы и выглядеть относительно прилично, и спать в ней удобно было. Я с головой закопалась в выдвижном ящике встроенного комода.
— Ты меня совсем за мужчину не считаешь! — раздался из-за ширмы возмущённый голос. — То без юбки расхаживаешь, то сейчас вот…
Про какое это он «без юбки» вспомнил? Это когда мы с Кеми инсектоида ловили?
— И что ты там такого мог разглядеть? В тот раз всё было очень прилично.
С самого дна я откопала совсем новую хлопчатую майку, на которой было нарисовано тощее облезлое создание, судорожно вцепившееся в свой хвост и подпись: «Кошка сдохла, хвост облез». Мелкая на День Рожденья подарила. Такое вот своеобразное проявление сестринской любви.
— А ты не задумывалась, что у людей становятся sexy, те части тела, что обычно скрыты под одеждой? В частности, основание хвоста у тех, у кого он есть. Нам на лекциях даже рассказывали такую байку, что давным-давно было на Земле одно племя, жившее где-то в районе тропической Африки, — размеренным тоном доброго сказочника начал Мика. — А поскольку климат там вполне благоприятствует, люди одежды не носили никакой вообще. Представляешь, все причиндалы наружу, а единственным возбуждающим участком тела считается тот, что обычно был скрыт под волосами. Задняя часть шеи. Так вот.
— Ну, с этим понятно. А сейчас-то тебе чего не понравилось?! — спросила я, выходя в гостевое пространство комнаты.
— Так ведь видно же всё! И кстати, я бы не сказал, что оно мне не понравилось, — в его голосе зазвучали игривые нотки.
Я оглянулась на ширму — самая первая моя масштабная работа — двухсторонняя вышивка по прозрачной кисее. С одной стороны пруд с лотосами и золотыми рыбками, с другой — тот же пруд, но с кубышками и лягушками. Прозрачная-то она прозрачная, но из-за частичного несовпадения границ рисунков, которое пришлось маскировать дополнительными элементами, кисеи, через которую можно увидеть хоть что-то, осталось не так уж и много.
— Видишь? Каким образом?
— Тьфу, ты. Проговорился. Это я видно с устатку, — сказал он как бы сам себе. — Тепловое зрение. Я, по-моему, уже тебе о нём говорил.
— Упоминал. Но я не откажусь узнать об этом подробнее, — я улыбнулась, решив, что это удобный момент, чтобы начать его потрошить на счёт тайн и недосказанностей.
— Да тут говорить особо не о чем. Ну, могу я видеть в тепловом диапазоне и что? Вот разве что не глазами, соответствующие рецепторы находятся на кончиках ушей. От того они и сделаны такими длинными, — он пробежался пальцами по всей длине уха, задержавшись лишь у самого его окончания. Очень чувственный получился жест. И, по-моему, он со мной заигрывает. И всё же не смогла удержаться от того, чтобы повторить его движение. Мика отвёл взгляд.