— Тихо ты, — шикнул я. — Из-за тебя всё интересное пропущу! — и действительно, пропустил. — Ну, вот, теперь гадай, чего этот козёл отбросил копыта!
— Подавился пробкой от какого-то сверхэлитного суперэксклюзивного коньяка, — поделился знанием напарник. — Пока приехали застрявшие в другой пробке спасатели, пока оттащили полицейскую машину, пока вскрыли его лимузинчик, он и задохнулся.
— Создававший пробку от неё и погиб, — хмыкнул я и загрузил пельмени в кастрюлю. — Ну и хрен с ним. Сейчас поужинаем, посидим в сети и пойдём на дело.
— И тебе, что, ни капли не жалко? — изумился симбиот.
— А что, должно? — моё изумление было не меньшим.
— Ну, тех угонщиков ты пожалел… — напарник припомнил мои думы, — точнее, попытался. Подсознание не дало…
— Понимаешь, эти — настолько… — попытка подобрать другое слово, что бы не оскорблять аскаридов и прочих бычьих цепней, провалилась, — паразиты, что их даже в очередь не поставишь. Они не просто паразитируют на людях, они упорно разрушают страну.
— Микробы, — подсказал костюм. — Которые болезни разносят. Ну, СПИД, например.
— ВИЧ… вирус имуннодефицита человека, — задумчиво сказал я, — А что, по проповедям толерантности — похоже. Очень похоже.
— Толерантность — отсутствие или ослабление реагирования на какой-либо неблагоприятный фактор в результате снижения чувствительности к его воздействию, — процитировал медицинское определение симбиот. — Как это можно проповедовать?
— Ну, в принципе, для общества это то же самое, но подаётся под видом добродетели, — ответил я. — Кажется, пельмени готовы…
— Снимай, — посоветовал костюм. — Только поосторожнее…
Я снял кастрюлю с плиты, слил воду, вывалил пельмени на тарелку, налил туда сметаны и начал есть. Точнее, попытался…
— С тобой всё в порядке? — взволнованно спросил напарник, когда моё окаменения пошло за вторую минуту.
В моём любознательном детстве некоторое время было отведено опытам с электричеством. Довольно удачным, пару раз удалось обесточить весь дом. Ну и током, разумеется, меня било. И коснувшийся языка пельмешек живо напомнил мне то самое ощущение удара током, только гораздо сильнее. И разнообразнее. Как будто по языку прошлась радуга из молний. Довелось узнать, что такое разноцветный вкус.
Мне с трудом удалось кивнуть в ответ. От одной мысли, что для слов придётся шевелить языком, становилось дурно.
— Ой, извини, кажется, я немного перестарался, — ощущения во рту стали угасать. — Это из-за улучшения нервов.
— Интересно, почему до этого ничего не было? — несколько несвязно выразился я. Но симбиот понял
— Так я же постепенно всё делал, — объяснился костюм. — Помнишь, такое лёгкое пощипывание на языке?
— Было такое, — признал я, наколол на вилку упавший в тарелку пельмень и осторожно отправил его в рот. На этот раз ощущения были слабее, примерно как от первой пробы водки, после которой я навсегда зарёкся пить «русский национальный напиток». То, что тогда нам попалась некачественная продукция, меня утешало слабо. Хорошо, что это было обмывание моей покупки мотоцикла, на мои же деньги, после которой на все предложения «выпить» можно было спокойно отвечать «за рулём».
— Да что у тебя за воспоминания, одно хуже другого? — возмутился напарник. — Я же как лучше хочу!
— А получается — как всегда, — хмыкнул я.
— А получается, что я опять в чём-то виноват!
— Благими намерениями дорога в Ад вымощена, — я наколол второй пельмень на вилку и отправил в рот. То ли напарник там всё исправил, то ли мозг уже привык к ударам, но на этот раз особого потрясения не случилось. А было большое разнообразие вкусов.
— А в Рай тогда чем? Коварными злодейскими замыслами? — костюм уловил изменение моего настроения.
— В общем, все там будем, — прожевав пельмень, философски сказал я и поступил по принципу «когда я ем, я глух и нем». Тем более, что даже эта невзрачная еда дарила невероятные ощущения. А уж про что-нибудь изысканное и вовсе думать было страшно.
Напарник понял моё состояние и обратил всё своё внимание на экран телевизора, где выступал главный полицай с обещаниями «найти и пресечь».
Ну, после того, как прошла очередная реорганизация МВД, и было уволено ещё процентов тридцать, в основном из следовательских и оперативных отделов, причём, что характерно, в основном тех, кто не сдал нормативы по переносу зелени из своего кармана в карман начальства, в способность «найти» мне лично уже не верилось. Зато оставшимся, для обуздания экстремизма, конечно, разрешили открывать огонь на поражение из всего наличного воооружения, включая ручные гранатомёты и танки, так что насчёт «пресечь» сомневаться не приходилось.