— Когда инкассаторы подъедут к основному оцеплению, и танки сосредоточатся друг на друге, — представляя себе эту картинку, я оскалился в предвкушении, — мы свалимся прямо на инкассаторский фургон, выборосим оттуда охрану и мешки с деньгами, навьючим на себя парочку и помчимся на выезд под очень неуверенным огнём.
— Почему неуверенным?
— Побоятся задеть самое святое — деньги. Кстати, уже пора!
Мы провернули ручку газа.
Как всегда, он выбрал самую удобную для наблюдения точку: крышу банка. И то пропустил момент, когда с одного из зданий, оставляя за собой огненный росчерк, в воздух взлетел мотоцикл. Что уж говорить о простых людях. Две полосы огня тянулись за летящим байком, создавая феерическое ощущение двойной спирали, пока конец дугообразной траектории не упёрся в асфальт, точнёхонько между танком и фургоном. При этом мотоцикл приземлился колёсами вниз.
— Невероятное мастерство! — восхитился наблюдатель. — Я знаю только одного человека, кто так может! — фигура внизу взялась за дверь инкассаторского броневичка. — Однако, пора мне вмешаться! Ну, защитник слабых и обездоленных, вперёд…
Тёмно-зелёная фигура одним прыжком перемахнула парапет и полетела вниз. С громким ударом приземлившись на фургон и глянув за его крышу, прыгун увидел громадные и абсолютно белые глаза без всяких намёков на зрачки и радужки. От державшего оторванную дверь их обладателя сильно пахло удивлением и чем-то нездоровым. То ли травмой, то ли какой-то болезнью.
— Ого! — его голосок оказался крайне неприятным, но гляделки уменьшились, их обладатель немного пришёл в себя. — Вот это новости!
— Ты кто? — строго спросил «защитник слабых и обездоленных».
— Мы — Ксеном! — ответил тот и прислонил дверь к стоявшей позади боевой машине. И двигался он, как больной, чьё недомогание компенсируется чем-то внешним.
— И правда, симбиот… — тёмно-зелёный был потрясён. — Слушай! Это симбиот толкает тебя на преступный путь!
— Правда? — отозвался Ксеном. — Я-то думал, что граблю банк потому, что кушать нечего. А это, оказывается, симбиот на меня так плохо действует. Какой нехороший! — грабитель покачал головой. И запрыгнул внутрь фургона.
— Спелись! — решил защитник и перегнулся через крышу.
Ксеном уверенно вскрывал мешки и просматривал их содержимое. Увидев доллары или евро, говорил «опять фантики!» и переходил к следующему. Деморализованная охрана и не пыталась помешать. Наконец грабитель добрался до рублей, воскликнул «Ну наконец-то деньги!» и взвалил два мешка на плечи. И только тут заметил наблюдателя. Со словами «Подсматривать — нехорошо!» Ксеном пинком послал вскрытую холстину прямо в лицо тёмно-зелёному. Наблюдатель увернулся. Теряя содержимое, мешок вылетел из дверного проёма. Неизвестно, что по этому поводу подумали в танках, но летящую мишень тут же подбили из пушек. Обрывки купюр осыпали пейзаж.
— Деньги, идиоты! — раздался коллективный предсмертный стон из банка. Совет директоров бдил, на свою голову.
— Классная дымовая завеса! — восхитился Ксеном, и мешки полетели один за другим. Тёмно-зелёный с чувством камикадзе, увидевшим на корабле-мишени родной японский флаг, наблюдал за разлетающимися купюрами. И прозевал момент, когда вместе с мешками из фургона выпрыгнул грабитель. А тот времени даром не терял, сразу поднял на дыбы и развернул свой мотоцикл.
— Счастливо! — пожелал Ксеном и выжал газ.
Огонь вырвался из труб и поджёг купюры. От банка донёсся ещё один предсмертный стон. Тёмно-зелёный едва успел остановиться на краю фургона.
— Безбашенный отморозок, блин! — прыгать в этот факел защитнику банка не хотелось. Примерившись, он прыгнул на асфальт сбоку от мотоцикла. Не успели ноги коснуться земли, как в челюсть тёмно-зелёному прилетел маленький, но крепкий кулачок, и от удара потемнело в глазах. А в следующий момент «безбашенный отморозок» вильнул, и прыгун всё-таки получил огненным выхлопом по ногам. Все мысли о преследовании испарились, и с воплем по поводу чьей-то матери тёмно-зелёный помчался в сторону пожарного пруда.
Когда защитник выбрался из тины, грабителя и след простыл.
Удар колёс об асфальт меня потряс. В прямом смысле. Что-то протрещало в теле, и боль прошлась от кончика ног до макушки. Мысль про паразитов и прочее не успела оформиться, как симбиот меня опередил:
— Кости трещат. Ты сам мне не дал их изменить!