Я забрался в её внутренности. Комфорта сильно не прибавилось, но стало значительно удобнее. И опять, стоило мне расположиться внутри, как вертолёт взмыл в воздух.
Оставшийся на земле охранник перекрестился и побрёл внутрь музея.
Шестой юнит «Евангелиона», сокращённо — Ева, склонилась над самодельным дисплеем. Сколько они на этот прибор извели стеклопакетов — лучше не вспоминать. Хорошо, что Эйракнид, которая одна моталась по космосу и в результате приобрела кое-какой опыт, тоже участвовала в изготовлении на коленке приборов из подручных материалов, иначе это затянулось бы очень надолго. Даже учитывая то, что сама Ева подключилась к интернету.
Экран безжалостно показывал отчёты системы внутренних повреждений, которые боевая машина предпочла игнорировать. До последнего момента, пока ноги не свело судорогой. И теперь абсолютно независимый монитор ясно показывал, что в животе Евы не всё в порядке.
— Пропала проводка реактора, — задумчиво сказала боевая машина, разглядывая мерцающую в районе живота тревожным красным светом схему. — Вот почему система жаловалась на отсутствие обратных сигналов. Интересно, откуда тогда известно, что в ногах всё нормально? — Ева потёрла ноющие колени. — Надо будет попросить Эйракнид провести полную диагностику, — защитница отогнула кусок брони и погладила по впалому животу. Переместившийся туда селеноид и подросшие органы не смогли компенсировать объём вырезанного реактора. — И операцию по сращиванию оптоволокна, как минимум. Схема сети при отказе реактора у меня есть, аварийной и временной, правда, никто не мог подумать, что реактор вообще вырежут. Так пусть станет постоянной.
Построив новую схему, Ева полюбовалась полностью синими линиями схемой и вернулась в реальный мир. Осталось только дождаться возвращения будущего светила хирургии, которое утащило пилота на поиски какого-то фантастического источника энергии.
Мы приземлились на печально знакомой мне каменистой равнине. Как вспомню о ползущей здесь Еве со мной внутри, так вздрогну. У неё тогда ещё не зажил шрам от операции, что было очень и очень для меня чувствительно, а встать во весь рост было нельзя. Понятия не имею, как нас не засекли со спутников, хотя, нашим-то из-под воды это было бы сложновато, а американцам было несколько не до какой-то там ползущей фигуры, у них разгорелся очередной президентско-сексуальный скандал.
— Где-то здесь должна быть пещера, а там — немного энергона, — Эйракнид отвлекла меня от радужных воспоминаний. — Вылазь давай, я сейчас бурить буду.
Подумав, что внутри бура будет не очень приятно, я выпрыгнул на землю. Вертолёт превратился в робота…
— Что ты так на меня смотришь? — спросила охотница.
— Ты стала ещё красивее, — честно отозвался я. — Похоже, мех-форма на тебя повлияла.
— Может быть. Поберегись! — и она вкрутилась в скалу, оставив меня уклоняться от летящих в разные стороны камней.
Отойдя метров на десять, я уселся на булыжник и приготовился ждать. Помнится, тоннели тогда она рыла долго.
Минут через десять Эйракнид, в человекоподобной форме, выпрыгнула из своей дыры и уставилась на меня ошалевшими глазами.
— Что? Пусто? — спросил я, отвлёкшись от воспоминаний про тоннели, один из которых был прорыт к автомобильной дороге, как раз в том месте скрывавшейся в пологом холме. То есть, к другому, но уже не нашему тоннелю.
— Там… Нет… Пещеры… — с трудом выталкивая каждое слово, сказала Эйракнид и замолкла. Будь она человеком, я бы сказал, что перевела дыхание. — Сплошной энергон! Чистейший! Можно сказать, концентрированный!
— Это хорошо или как? — осторожно спросил я.
— С одной стороны, только этого месторождения хватит па пару тысяч оборотов. Но с другой — я туда не полезу. Одна искра, и всё взлетит на воздух, деталек не соберёшь.
— Значит, надо будет купить каких-нибудь автоматических шахтёров. Или заказать.
— А разве это возможно? Сам же говорил, что ты — преступник… — удивлённо спросила машина-убийца.
— Детка, тут тебе не Кибертрон, — усмехнулся я. — Главное — деньги иметь, а их у меня достаточно. И доступ в интернет, но с этим у нас порядок.
— Откуда знаешь, — с подозрением спросила «детка», приняв паучью форму.
— У Евы очень словарный запас расширился. Я на олбанском при ней не то, что не разговаривал, я о нём даже не думал!
— Прокол, — пробурчала Эйракнид и превратилась в вертолёт. — Ну, что, полетели домой, животное, — последнее слово она попыталась произнести с буквой «ы».