— Посмотрим, — прошипела женщина. — Паркер тоже уходил.
И незваная гостья исчезла.
— Скатертью дорожка, — фыркнул парень. — А Спайди у тебя, старая перечница, слишком плотно на крючке сидел.
— Кто это? — поинтересовалась охотница.
— Мадам Паутина, — ответил он и сплюнул. — Большая любительница загребать жар чужими руками.
— И что она хотела?
— А ты не догадалась? Ведь разговор шёл в том числе и о тебе.
— То есть, она меня и Еву обозвала объектами? — леди десептикон трансформировалась в паучью форму. — Скрап! Как до неё добраться?
— И гайвер тоже, — усмехнулся Ксеном. — А добраться будет очень сложно. Она тебя увидела и теперь наверняка драпает куда подальше.
— Думаешь?
Он кивнул:
— Уж чего-чего, а подсматривать старая перечница умеет. Вернуть объекты… — пробурчал парень и парень подобрал выпавший вместе с ним мешок, — что б её треснутый гайвер зажевал!
— А ведь в гайвере ты практически бессмертный! — осенило Эйракнид.
— Забыла? Эта пакость мне испорченной досталась, да ещё я и поковырялся там внутри. Хана базе данных, да и не записало бы меня туда. Паразит перестарался.
Глядя в след уходящему Ксеному, машина-убийца подумала, каково это, носить в себе мину, не иметь возможности её вытащить, и при этом оставаться таким спокойным.
— Вот псих, — наконец сказала леди десептикон, подняла ещё один выпавший мешок и понесла его следом за человеком.
И только на полпути ко второму корпусу до неё дошло, куда они направляются. Но было поздно. Стиснув зубы, Эйракнид всё-таки зашла в жилище маньяка.
В прочем, на этот раз человек не стал возникать ниоткуда, а вполне себе мирно находился рядом с циклопической конструкцией и что-то там сваривал.
— Концептуально приветствую, — окликнул его Ксеном. — Это оно?
— Привет, привет, — инженер подвесил сварочный аппарат на пояс и сдвинул маску на лоб. — С чем пожаловали?
— Да так, мелочишко на карманные расходы подкинуть, — парень бросил на пол мешок.
— Все десять? — шёпотом спросила Эйракнид, добавляя второй. Ксеном согласно кивнул, и она вывалила кучу мятых и рваных бумажек вперемешку с мешковиной. — Скрап! Теперь внутренности чистить придётся.
— Могу помочь, — тут же вызвался Кинкаджу.
— Сама справлюсь, — прячась пусть за психа, но хоть родного, ответила машина-убийца.
— Пойдём, — усмехнулся Ксеном. — В ближайшее время ему будет не до тебя. Но за пределы первого корпуса лучше будет не выходить.
— Почему?
— Сюда грузовые вертолёты косяками повалят. И кажется мне, что народу не нужны нездоровые сенсации.
— Только здоровые, — проворчала Эйракнид.
Но не признать правоту она не смогла.
6
Вернувшись в свою комнату, я настроился на спокойный сон, но не тут-то было. Иные реальность, а точнее, гости оттуда, решили всё за меня.
Удар в спину швырнул меня прямиком на стену.
Когда искры из глаз прекратили пытаться разжечь пламя, и мне удалось перевернуться лицом к входу, моему взгляду предстало абсолютно неожиданное зрелище: девичья фигура в красно-синем трико и большим чёрным пауком на груди. Она стояла на пороге, уперев руки в бока и смотрела на меня одновременно с осуждением и надеждой.
— Мэйдэй… — пробормотал я, вспомнив американский аналог «SOS». И «Википедию» заодно.
— Ты знаешь меня? — поразилась девушка.
— Заочно, — потирая шишку на лбу, признался я, уже примерно зная, что будет дальше.
— Признавайся, где мой папа! — и не обманули предчувствия. Мэй «Мэйдэй» Паркер, девушка-паук, собственной персоной.
— Откуда мне знать? — не смотря на усталость, всё-таки удалось изобразить удивление.
— Ты был последним, кто видел Питера Паркера!
И тут её швырнуло прямо на меня. Моя судорожная попытка дёрнуться в сторону не помогла, Мэйдэй влепила мне коленкой в левый глаз, а в правый врезалось ещё что-то, не более мягкое. Никогда бы не подумал, что одна девушка может нанести столько ущерба.
Больно ударившись затылком о стену, я было взвыл, но в рот попала одежда, пришлось молча терпеть и пытаться выбраться. Получалось плохо, по особо деликатным зонам то и дело попадало чужими локтями, кулаками и коленями, создавая впечатление, что их раза в два больше, чем положено. А из-за звона в голове два очень похожих женских голоса я списывал на глюки. Один голос пищал и поминал маму и папу, второй костерил паука и осьминога. И оба обещали оторвать лезущие куда не надо руки.