Через пять минут из кухни раздался грохот и крик матери:
— Оля! О-ля! Да куда же ты ведро-то дела? Мне мусор выкидывать надо!
— В коридоре, небось, — предположил в полголоса Колька, не отрываясь от монитора. — Выкинула мусор, и оставила ведро там, под дверями.
Отец, вздохнув, отложил газету, поднялся с дивана и отправился на кухню, «помогать».
— Тань, так, нету тут ведра, в коридоре-то…
Он толкнул дверь, и она легко распахнулась на лестничную площадку.
— И дверь чего-то не заперла… А она вернулась хоть, нет?
— Как это… Что? — мать показалась на пороге кухни. — Оля не вернулась? Беги, козел старый, ищи девку-то!
Мусоропровод был выше и ниже их лестничной площадки. Отец, как был, в носках, метнулся к лестнице, глянул вниз сквозь частую решетку, закрывающую лестничный проем, потом в три прыжка поднялся вверх. Через минуту он вернулся с пустым ведром в руках.
— Вернулась она?
— Так нету же!
До вечера он с сыном, которого внезапным увесистым подзатыльником оторвал от компьютера, бегал по всем знакомым, выскакивал на улицу, спрашивал соседей и прохожих, а поздно вечером мать с опухшими от слез глазами, несмотря на все уговоры подождать еще немного, набрала двузначный номер на диске старого телефона.
— Даша, зайди, пожалуйста, ко мне! — выглянул в курилку заместитель редактора. Дашка дисциплинированно затушила сигарету — все равно уже почти докурила — и, скорчив потешную рожицу остающимся коллегам, скрылась за дверью кабинета.
Курилка была устроена так, что была постоянно на виду, если смотреть от дверей редактора или его заместителя, расположенных напротив друг друга. Молодежная газета традиционно не имела больших площадей: коридорчик, который она занимала, начинался с дивана и столика с пепельницей, всегда полной окурков, и заканчивался окошком в торце старого дома, выходившим в темный двор городского издательства. Всего кабинетов было четыре: редактор и заместитель сидели отдельно, а все журналисты, работающие «в штате», в оставшихся двух, деля их с техническими работниками — курьером, корректором и секретарем. Раньше, говорят, было еще машбюро в отдельном помещении, куда носили свои тексты, которые писали от руки, но теперь на каждом столе стоял хоть и старенький, но рабочий компьютер, и каждый сам набирал и готовил свои материалы.
Даша Аникина своего стола не имела. Она была внештатницей. Училась в педагогическом институте, на дневном, а подрабатывала, пописывая короткие заметки и новости в единственной газете, где ей нашлось место.
Честно говоря, она и не пыталась пробиться в другие издания, понимая, что в партийную газету не вышла возрастом, в официальную комсомольскую — своей полной аполитичностью. С тех пор, как в комсомол перестали принимать целыми классами, как было еще в детстве ее матери, становились теперь комсомольцами только те, кто потом хотел связать свою жизнь с политикой. Карьеристы — так себе объясняла Дашка. Ну, и в крупные ежедневные издания, типа городской «Звезды», ее тоже не брали — нет диплома.
Вообще-то, сказать, что здесь ей «нашлось место» тоже было трудно. Место ее было почти всегда в курилке рядом с очередным отошедшим от рабочего места журналистом. Она рассказывала им свежие студенческие анекдоты, ругала «преподов», в лицах представляла уличные сценки… Но это — когда она прогуливала занятия или когда появлялась какая-то «тема», которую можно было попытаться развить и протолкнуть в очередной номер.
В этот раз тема у нее была просто убойная. С такой темой можно было не бояться критики более опытных коллег. Пусть местами и не слишком грамотно, тут она и спорить бы не стала, но зато вышло самое настоящее журналистское расследование!
— Даша, ты что, хочешь, чтобы нас прикрыли? — ласково улыбаясь, тихим голосом спросил Петр Николаевич, старый заместитель редактора. Уже вся редакция по десятому разу обновилась, уже редакторов тоже не меньше десяти прошло через газету, а заместитель редактора всегда был один — Петр Николаевич Корнилов. Один раз его фамилия и инициалы не позволили сделаться редактором, но и посадить не посадили, потому что было уже совсем другое время, когда не сажали за фамилию. Потом пришли еще более другие времена, когда фамилия была почти как орден, но редактором он все равно так и не стал. Традиционно после каждой смены городского руководства редактора присылали откуда-то со стороны, а Петр Николаевич так же традиционно сначала представлял новому редактору коллектив, а потом занимался подбором новых кадров после разгона старых. Сам же он умудрялся работать в газете при любой власти.