Крики затихли. Жуткая тишина нарушалась только несколькими шлепками. Девушка открыла глаза.
Вся дорога была завалена мертвыми телами. Кони, люди… И Якоб. Со сломанной, расщепленной, окровавленной жердью в руках. Удивительно, но на нем самом крови не было. Хотя почему она на нем должна быть? Видимо, Ирме вспомнились книги, в которых человек, совершивший такое убийство, непременно должен быть залит кровью.
Якоб опустил жердь на землю и поклонился:
— Я выполнил ваше приказание, госпожа.
Ирма упала в обморок.
Холодные брызги полетели в лицо. Ирма задохнулась и вскочила. Она лежала в повозке, глядя в безмятежное небо, по которому плыли облака. Ветер пах травой, в вышине пели птицы. Улыбался крестьянин. Казалось, что жуткое побоище ей просто приснилось.
Ирма бледно улыбнулась, села и взглянула на дорогу.
Мертвые люди. Мертвые кони. Кровь. Кровь. Кровь.
Девушка перегнулась через борт повозки. Ее стошнило.
— Вот, выпейте воды, госпожа.
Ирма вцепилась во флягу, как утопающий в протянутый канат. Захлебываясь, она пила воду и ее тут же тошнило опять.
— Зачем? — плакала Ирма. — Зачем ты их убил? Это же были люди, просто люди. Ты мог бы не послушаться меня, мог отдать меня им…
— Не мог, госпожа, — отрезал Якоб. — Будь это люди, отдал бы. Но это не люди.
— А кто же это тогда?!
— Это слуги Грибного Короля. А отдавать нечисти живого человека, пусть даже дворянку… Нехорошо.
— Грибной Король — это сказка!
— Грибной Король — это быль, госпожа. А это — его слуги.
— Не верю… Я тебе не верю! Ты просто ненавидишь дворян!
Якоб покрутил в пальцах медную рукоять черпака:
— Хорошо, госпожа. Давайте подождем, госпожа.
Они сидели рядом на повозке. Пели птицы, пахло летом, и если не смотреть на груду мертвецов неподалеку, то все было прекрасно.
— Ну вот, — удовлетворенно произнес Якоб, — смотрите, госпожа.
Ирма медленно повернула голову в сторону лежащих людей. И завизжала.
Мертвый дворянин, лежавший с краю, поднимался.
Не так, как это делал бы живой человек. Даже не как любое живое существо. Казалось, что он пустой внутри и теперь некая сила накачивает в него воздух. Распрямлялись руки, выпрямлялась спина. Сломанная шея становилась на место.
— Просто люди, госпожа?
Якоб спокойно подошел к дворянину, который поворачивал в его сторону мертвые тусклые глаза, и ударил в висок медной рукоятью. Дворянин упал и затих.
Зашевелились другие.
Ирма с испугом смотрела, не могла оторвать взгляд, как крестьянин обходит встающих на ноги, поднимающихся, шевелящихся мертвецов. Удары медной рукоятью, казалось, обрывали нити, управлявшие людьми: в висок, в затылок, в сердце, в горло. Якоб походил на крестьянина, выполнявшего привычную работу — на жнеца, косаря, пахаря. Спокойно, буднично, деловито.
В висок, в сердце, в горло.
Попутно он осмотрел головы нескольких лошадей, удовлетворенно кивнул:
— Кажется, все, госпожа.
— А-а-а!!!
Одна из лошадей, та, на которой ехала женщина, чье горло парень только что проткнул своей рукоятью… Лошадь поднялась на ноги и шагнула в сторону Якоба. Парень обернулся…
Гигантским прыжком лошадь, оскалив зубы — волчьи клыки! — метнулась к парню, целясь в шею.
Чудом, только чудом Якоб успел увернуться и схватить чудовищную лошадь за уздечку. Резко крутанул — мелькнули в воздухе сбитые подковы — и воткнул в горло животного рукоять. Два раза провернул.
Ударила кровь.
Ирму стошнило. Хотя, казалось, уже нечем.
— Надо же, — спокойно произнес Якоб, — а шарука пропустил.
Он подошел к всхлипывающей девушке, аккуратно взял из ее рук флягу и отпил небольшой глоток. Пальцы Якоба чуть дрожали.
— Что это?
— Шарук. Нечисть в виде коня с волчьими зубами. Питается исключительно мясом.
— Кто будет ездить на такой твари?
Ирма вспомнила, что стояла рядом с этим чудовищем.
— Как правило, колдуны и нечисть.
— Тогда кто все эти люди?! Колдуны? Нечисть? Оборотни? Вампиры?
— Вурдалаки, — буркнул Якоб.
— Правда?!
— Госпожа, ну нельзя же настолько не знать опасностей! Вурдалаки — это живые мертвецы, они выглядят как полусгнившие трупы, не разговаривают и пожирают живых людей…
Ирму стошнило.
— …причем исключительно по ночам. Оборотни появляются только ночью, вампиры, вурдалаки. Ночь — время нечисти, не день.