— О, это Благо выше, чем их… — похоже, такая идея позабавила гиганта. — Назови его высшим Высшим Благом, если угодно.
Космодесантник предупреждающе поднял руку, когда палец Омазет напрягся на спуске.
— Не воображай, что сумеешь выбить мне глаз, будто какому-то нелепому чудищу из мифов. Суть Афелия пребывает вне материального мира. Ты не можешь повредить его.
— Я могу попробовать.
— Попытайся, и я убью тебя.
— А если нет, ты пощадишь меня? — вызывающе спросила ивуджийка.
— Я предложу тебе выбор. Умереть здесь… или совершить прыжок веры, — Калавера указал рукой на белую пустоту позади неё.
— Мы оба изгои, гуэ’ла, — сказал ксенос, — но я выбирал свой путь. Я знаю себя. А что знаешь ты?
«Ничего, — признал Мордайн. — Я не знаю, почему Эшер возвысил меня, сделав своим аколитом, или почему его убили, или даже чего хочу от тебя, чужак. И, хуже всего, я не знаю, что со мной происходит».
— Ты — враг Империума Людей, — провозгласил Ганиил, пытаясь найти надежный плацдарм, — но для твоего собственного народа ты несравнимо более мерзок.
«Нужно перейти в наступление!»
— Шас’о Виор’ла Каис Монт’ир, — выговорил он, произнося каждый тщательно вызубренный элемент имени, словно проклятие, — я нарекаю тебя предателем.
— Делай свой выбор, лейтенант, — сказал Калавера.
— Ты предлагаешь мне две разных смерти! — огрызнулась Адеола.
— Возможно, но подчиненный мне зверь ещё жив, — космодесантник наклонил голову, внимая чему-то. — Я до сих пор слышу его, слабеющего, угасающего, но слишком голодного до жизни, чтобы принять смерть.
Холодный бриллиант глаза впился в жрицу, оценивая её.
— Ты слабее ксеноса-дикаря, Адеола Омазет?
— Почему ты рискуешь, давая мне шанс выжить? — не отступала ивуджийка.
— Возможно, потому, что ты произвела на меня впечатление, — ответил Калавера, — или, быть может, потому, что я заинтригован тем, удастся ли тебе уцелеть в невозможных условиях.
Лейтенант ни на секунду не поверила ни одному из объяснений. Это чудовище давно отрешилось от подобных сантиментов. Все они — гордость, сухой юмор, даже усталость — были всего лишь далекими отголосками эмоций. Внутри бронзового черепа осталось лишь чистое стремление к цели. Цели, достижению которой Адеола могла одинаково послужить что живой, что мертвой — так считал космодесантник.
— Я выживу, предатель, — пообещала жрица. — И докажу, что ты ошибся.
Она плюнула Калавере в глаз и спрыгнула.
— Ты отвергаешь это? — давил Мордайн. — Или так стыдишься своего имени, что не признаешь его?
Узник не отвечал. По его лицу ничего нельзя было понять.
— Сознайся! — вскипел Ганиил, стараясь не допустить, чтобы отчаяние просочилось в его голос на этот раз. — Ты — о’Шова!
«Ты должен быть им, иначе всё это впустую».
— Ты…
— Да, — произнес чужак.
Дознаватель закрыл глаза и позволил пустоте вновь поглотить его.
Пустота
Посмотри в Пустоту и увидишь себя, смотрящего оттуда.
Во тьме звучали голоса, что рыскали в тишине подобно волкам и гнали Мордайна к пробуждению, хотя он чувствовал, что это не входит в намерения их обладателей.
— … а что с остальными солдатами гуэ’ла? — спросил один из них.
— Я позаботился обо всех, за исключением их капитана, — ответил гулкий шепот. — Он исчез из своего купе, когда я зачищал поезд.
— Ихо’нен, твой план пестрит ошибками, как речь аунов — ложью, — заметил первый голос.
— Такова природа вещей, — возразил шептун, названный Ихо’неном. — Изначальный Разрушитель портит все начинания возрастающим несовершенством. Следовательно, путник, предвидение является действенным, но капризным ремеслом.
— И всё же это избранное тобою ремесло, не так ли? — сухо указал путешественник.
— Как и твое, но нужно уметь приспосабливаться к переменчивым течениям Водоворота.
— Я охотник и потому считаю, что зверя, которого нельзя приручить, лучше прикончить.
— Так всегда поступали воины, — подтвердил Ихо’нен, — но ты должен стать чем-то большим, чем воин, если желаешь править судьбой.
— «Судьба» — оправдание для слабых, — заявил его собеседник. — Сильные творят собственные пути.
— На своем пути ты всё ещё можешь сотворить чудовище, Монт’шасаар.
— Это не мое имя, — холодно произнес путник.
— Ещё нет, и, возможно, никогда им не станет, — допустил второй голос, — но тень его следует за тобой с Артас Молоха, где ты поднял Клинок Зари.
— Клинок Зари — оружие, как и любое другое.
— Как никакое другое, — четко выговорил Ихо’нен.
— Значит, ты советуешь мне избавиться от меча? — вызывающе спросил первый.
— Нет, время для этого ушло, и ты обязан пожать посеянную тобой бурю.
— Так и должно быть, космодесантник.
«Космодесантник? — смутно подумал Мордайн. — Этот шепот? Калавера…»
Сваливаясь обратно во тьму, Ганиил ощутил, что один из присутствующих подходит к нему. На мгновение открыв глаза, дознаватель увидел, что ксенос-узник изучает его.
— Думаю, насчет него ты ошибся, Ихо’нен, — произнесло существо. — Он сломлен.
В вентиляционных шахтах стоял горький звериный смрад, но они предоставляли самый безопасный путь через тесную зону боевых действий в поезде, поэтому Арманд Узохи воспользовался ими без раздумий — как и другой хищник до него. Ивуджиец мог скрытно передвигаться по техническим каналам, даже когда Дедушка Смерть находился в опасной близости, как сейчас.
Лежа ничком над тюремным вагоном, капитан Акул задержал дыхание при виде одноглазого космодесантника, который выносил инквизитора из камеры чужака. Мордайн, безвольно обвисший в руках великана, напоминал мертвеца, и Узохи задумался, какие же мучения тот перенес на службе Отцу Терре. Мгновение спустя глаза Арманда расширились от ужаса, когда он заметил, что ксенос-узник покидает карцер и потягивается, словно хочет стряхнуть унижение плена.
Ужас обернулся яростью, стоило ивуджийцу вспомнить, как эти отродья постепенно уничтожили его роту: начали в улье, через организованный ими мятеж, и закончили внутри этой околдованной машины, затравив бойцов Узохи одного за другим. Он наблюдал сверху за тем, как Дедушка Смерть убил юного Мифунэ, сломав перепуганному мальчишке шею с безразличием, какое Арманд проявил бы к крысе. Капитан спасся лишь благодаря чутью, которое подсказало ему спрятаться перед тем, как началась бойня.
«Как встретила свою судьбу Ла-Маль-Кальфу? — виновато подумал Узохи, вспомнив перепалку со жрицей. — Я был слаб…»
Великан понес Мордайна в камеру, расположенную дальше по коридору, но чужак задержался у окна. На миг Арманд задумался, не проскользнуть ли ему за спину. Если вера и удача будут с ивуджийцем, возможно, удастся застать существо врасплох и сбежать до возвращения его союзника.
«Нет, — решил капитан, оценив ксеноса проницательным взглядом охотника. — Этого врасплох не застанешь».
У него будет только один шанс отомстить, поэтому нужно сделать всё как следует. Сейчас был неподходящий момент. Кроме того, терпение — главнейшая добродетель ловца, и добродетелью он искупит вину перед Адеолой Омазет. Позволив мышцам расслабиться, Узохи принялся ждать.
Ганиил подплыл к пробуждению, словно тонувший человек, который теперь выброшен на берег и не понимает, сумеет ли он отдышаться — вовремя ли океан избавился от него? Хотя мучительная боль в груди сменилась тупой ломотой, голова Мордайна распухла от скрытных, настойчивых голосов. Они шептали из глубокого теневого слоя памяти, призывая его принять убийственную, неопровержимую истину, и напоминали жужжащих мух, что слетелись на сны падальщика.
«Что со мной происходит?», — взмолился Ганиил, обращаясь к ним.
— Соберись с мыслями, дознаватель, — ответил иной, грубый шепот, оборвавший бормотание теней. — Твой узник ждет.