— Смелость города берёт, — ответил Главкон самым непринуждённым тоном, и Пифей отошёл от него, успокоенный невозмутимым выражением глаз ученика.
— Всё в порядке, — пробормотал он, обращаясь к собрату-наставнику. — Парень проснулся.
Наконец глашатаи провели бойцов к главному из судей, напомнившему им правила борцовского поединка. Два броска из трёх сулили победу. Негромко обратившись к недовольному спартанцу, судья промолвил:
— Ликон, предупреждаю тебя: ты сумеешь заслужить венок победителя лишь в честной борьбе, если тебе вообще суждено это сделать. Если бы твой удар во время бега попал в цель, я бы лишил тебя звания победителя, даже если бы ты финишировал первым.
Ответом ему был мрачный кивок.
Глашатаи отвели борцов от судейской трибуны и развели их на десять шагов так, чтобы это видели всё зрители. И застыли, скрестив между собой миртовые жезлы. Главный из судей поднялся и в полнейшей тишине спросил:
— Готов, спартанец?
— Да.
— Готов, афинянин?
— Да.
— Тогда пусть Посейдон увенчает славой лучшего из вас.
Резким движением судья опустил поднятый жезл.
Пронзительно пропела труба. Разделявшие бойцов глашатаи немедленно отступили. И в это же самое мгновение борцы столкнулись. Короткая схватка, и обоим пришлось подниматься с земли посреди поднявшегося облака пыли. Упали они вместе. Разгорячённые соперники вновь сошлись в поединке, прежде чем глашатаи успели дать знак, разрешающий продолжать бой. Огромные руки Ликона соединились в захвате на спине афинянина, и, хотя они со всей своей бычьей мощью пытались поднять и бросить его, изящная рука Главкона препятствовала этому, обхватив спартанца за бедро. Дважды Ликон налегал всей своей немереной силой. Те, кто находились поближе, видели, как набухают жилы на руках атлетов, как потрескивают могучие мышцы. Стадион то притихал, то взрывался криками. Наконец в третьей попытке, когда Ликона ожидала уже несомненная победа, афинянин выставил вперёд ногу. Огромный лаконец рванулся, и его соперник, воспользовавшийся движением Ликона, сумел высвободиться из захвата. Спартанец рухнул мешком, побеждённый умело проведённым приёмом.
Стадион вскипел рукоплесканиями. Слышались предложения новых закладов, молитвы, обращения к обоим борцам. Главкон молча принимал похвалы. Лишь чуть покрасневший лоб выдавал его волнение. Ликон поднимался неторопливо. Его ярость и ругательства видели и слышали все; глашатаи велели спартанцу взять себя в руки.
— Ну, афинский лис! — выкрикнул он. — Теперь жди смерти.
Видя неистовство Ликона, Пифей готов был рвать на себе волосы от страха, к которому, впрочем, ещё примешивалась надежда. Никто не знал лучше его, что во второй раз на хитрый приём Ликон уже не попадётся… Похоже было, что сейчас красавец Главкон находится ближе к полям асфоделей[19], чем к милым холмам афинским. Последний вид пентатлона нередко заканчивался смертью одного из противников.
Воцарилось полнейшее молчание. Даже ветерок притих, когда Главкон и Ликон вновь сошлись в схватке. Все двадцать тысяч зрителей застыли в безмолвии, и в сердце каждого из них звучало одно только слово; «Сейчас». В первой схватке натиск был молниеносным, но вот противники как бы застыли. Когда глашатаи опустили жезлы, оба борца направились друг к другу, словно ступающие по песку леопарды; пригнувшись, протянув руки, уголком глаза отыскивали они возможность для броска. А потом разъярённый Ликон, почти не владевший собой, бросился вперёд. Бойцы сошлись в облаке пыли. Когда оно осело, оба соперника уже сомкнули железные объятия.
Спартанец вновь попробовал прибегнуть к любимому оружию — грубой силе. Однако сила не помогла ему, ибо Главкон словно впитывал её из земли, подобно Антею. Ликон попытался вцепиться в горло соперника, но афинянин успел перехватить его руку, прежде чем ладони сомкнулись, а другой рукой вновь обхватил бедро спартанца. Казалось, им уже не разъединиться. Напряжённые лица находились друг против друга — так, что можно было вцепиться зубами в губу. Любая брань обошлась бы теперь дороже потраченного на неё дыхания. Спартанец надавил вниз всем своим телом. Подайся сейчас песок под ногами Главкона, и всё пропало бы… Однако или Посейдон, или Аполлон помогали афинянину. Погрузившиеся в песок ноги его встретили наконец опору. Озадаченный Ликон отодвинулся, хотя руки его сжимали соперника стальными обручами. Потом они вновь оказались лицом друг к другу, раскачиваясь в обе стороны, тяжело дыша, что-то шепча под нос, вновь вздулись жилы на напряжённых спинах.
19