— Никого ты не вызовешь, — поднатужившись, вытолкала я её из комнаты и прикрыла ногой дверь. Получилось шумно, но точно. — Чья бы корова мычала.
Юлька обиженно вырвала руку и побежала курить. "Ничего, попрыгает и успокоится". — Не очень переживала я. Но она аж издалека продолжала, читая нотации, вопить.
— Только такая квашня, как ты, не может жить без приключений. Нет кочек, так ямы на ровном месте находишь. Расскажи кому, так засмеют. Под забором нашла. Сколько предлагала кандидатур, не мальчики, а конфетки, нет не надо ей. Не достойны, не нравятся, не из тех слоёв… Где там им тебя очаровать. А этот потёрся о твоей забор и все тесты враз прошёл. Живи уж лучше и дальше, как жила одна, без причуд. Обходилась же без мужика, ну вот. Зачем тебе это чмо? Опомнись, возле тебя мужики толпами всегда крутились.
— Не толпами, но крутились, — кокетливо повела, посмеиваясь, плечом я.
— Не прибедняйся. Ты всегда была сумасшедшей.
— Так я и не спорю.
Было спокойно, легко и радостно. Я разливала чай и улыбалась, не собираясь подруге открывать глаза и объяснять ситуацию.
— Хватит горло драть табаком и криком, иди за стол всё готово.
Она устало плюхнулась на кожаный стул с гнутой спинкой и, вздохнув, пробурчала:
— Улыбаешься? Ох! После улыбки, говорят, жизнь продолжается. Вообще-то, если б у меня был такой достаток, как у тебя. За каким сапогом мне бы был нужен мой верблюд муженёк.
— Вот те раз!? — От изумления чуть не рассыпала я печенье. — Твой муж точно дурак. Ему давно надлежит прикрутить тебе хвост.
— Для этого надо отлепиться от телевизора и приподняться с дивана. А тебе немного даже завидую. Получается здорово, что ты смогла найти себя. Так держать, подруга! Только выбрось, этот подарочек судьбы, ради всего святого.
— Не могу, — засмеялась опять я.
— Вы посмотрите на неё, ей смешно. Как бы плакать не пришлось. Зачем он к тебе свалился под забор, ты знаешь? Обтяпает дела, обберёт, как липку и слиняет. Чего тебе сытно и вольготно не живётся. Объясни мне непонятливой, зачем ты себе прибавила забот?
— Опять двадцать пять, ты успокоиться можешь? Пойми, ты нажилась, а у меня только всё начинается.
— Как начинается? С кем это начинается? С этим подзаборником?
— А хоть бы и так.
— Ты что свихнулась? Оглянись, кулёма, вокруг тебя — тысяча возможностей. Неужели ты хочешь упустить их ради этого бомжа? Я точно, набью ему морду. — Погрозила кулаком в сторону предполагаемого противника она.
— Даже так!? Встала и ушла отсюда.
— Что? — не поняла такого поворота она.
— Что слышала. Поднялась и с вещами на выход.
— Вот прибацаная. Тебя точно лечить надо.
— Чай спрашиваю попила? Отлично. Вперёд. Тебя больные на вызовах с большим нетерпением ждут, а мне ты уже надоела хуже пареной репы.
— Вот это да! Больше не приеду на вызов, если ты ещё чего-нибудь полудохлое найдёшь.
— Я уже всё, чего мне не хватало в этой жизни, нашла.
— Не зарекайся.
— Тогда я послушаюсь твоего совета и вызову милицию. Понятно?
— Ну, ну.
Обиженная до кончиков волос Юлька, хлопнула дверью со всей мочи и звонко застучали по бетонной лестнице её тонкие каблучки. — "Ушла! Молодец бегает целый день на таких шпильках и не устаёт. Я пас".
Я вернулась в комнату Ивана, он сидел на кровати, пытаясь натянуть на себя футболку и бесцельно пялился в телевизор.
— Не торопись. Потихоньку. Я помогу, — метнулась я к нему.
— Ушла твоя сорока?
— Уехала. Идём за стол, я покормлю и пойду по делам.
— Как ты её выдерживаешь? Её чириканье застряло в моих ушах. Я с трудом дотянул до счастливого момента…
— А ты оказывается ворчливый…
— Я больной. — Он доковылял до окна и, прилипнув к стеклу, присвистнул. — Сегодня красивый солнечный день. Весна. Это я хорошо повалялся.
— Не спеши. Тебе пока рано по лужам бегать. Всему свой час. Домой звонил?
— Да. С отцом разговаривал. Ксюха, давай не допоздна.
Такого я обещать не могла.
— Как получится. Я, правда, занята по самую макушку.
Кажется, он понял и тут же предложил:
— Тогда я приготовлю ужин.
— Если из итальянской кухни, то не очень острый.
— Забито. Купи бутылочку сухого вина.
Я поморщилась:
— Не рано, после таких антибиотиков-то?
— В самый раз.
Я крутилась около него, стараясь якобы нечаянно дотронуться или погладить. Мысль о том, что этот не такой, как все мужик мой, взрывала меня, делая ненормальной. Естественно, дела делами, но я спешила вернуться, только у меня не получилось не только рано, но и вовремя. Я приехала поздно. Покончив с делами таскалась по магазинам. Что тут удивительного делала первые шаги на пути новой жизни. Прикрутив в себе жлобину, я решительно убивала время и деньги на дорогие покупки. Сидевшая в глубине меня жабой жадность траты на себя начала ворчать и бойко бушевать. Но когда я взялась сорить деньгами на дорогие шмотки, жадность перейдя на истерику долго не продержавшись, сдохла. Мне срочно нужно было всё от белья до сумочек, шорт и туфель. О чём говорить, если дома я ходила в бабкином байковом халате на пять размеров больше моего, который обматывался вокруг меня простынёй и завязывался поясом. Хороша, нечего сказать! Накупив гору, как оказалось нужного, барахла. Я отправилась домой. Загнала машину и подобрала вымученного кошачьим гуляньем кота. "Вымою и запру. Хватит таскания по бабам", — пригрозила я ему, кинув в старую халупу. Потом насыпала корма Риччи и пододвинула ему под самую морду миску с варёной свиной головой. Над забором запрыгала иная голова. "Соседка", — отвернулась я в надежде прикинуться невидящей, но.