Жаль, что Ксюша не видит.
Казалось, я думал о ней постоянно. Все время. И мне было мало. Мне бы жизни не хватило ей насытиться, а сейчас, когда появился Миша....
На работе, дома, я все время думал о ней.
Мне постоянно хотелось целовать ее, обнимать, сжимать и невозможность это сделать сводила с ума.
Я сделал, что обещал ей, дал делу ход и этого гребаного шизика закрыли в лечебнице до конца его дней. Я даже приплатил кое-кому, чтобы из его головы навсегда исчезло имя Ксюши Рыбки и всего, что с ней связанно.
Документы, что оставила Наташа и ее письмо, не смотря на давность лет все же пригодились. Общественность гудела, требуя справедливости, которая не восторжествовала шестнадцать лет назад, забрав жизнь молодой девушки. Всюду слышались подробности и каждый говорил об этом и знал подонка в лицо, чтобы при встрече плюнуть в рожу. Мне было ровно.
Радовало только то, что все уже закончилось, и пусть не так как хотелось бы, я был бы не против чтобы он до костей сгнил в тюрьме, но все же.
Вспоминая все процессы, лицо этого подонка и поддержку что выражали люди, я радовался, что смог добиться этого ради своего ребенка. Ради того, чтобы он спокойно рос.
Проснулся, чувствуя прохладные ладони на плечах, скользнувшие к торсу и сон как рукой сняло.
Она, наконец-то пришла, сквозь дрёму я поймал родное тело, что чуть округлилось после прошедших родов, и прижал к себе, вдыхая сладкие спелые персики.
Всегда будет ее мало. Мало до тошноты, до безумия.
- Как прошло?
- Не плохо. Прости что разбудила. - Она скользнула вверх, прижимаясь к моим губам, судя по нежности и страсти ни капли, не сожалея, что я проснулся.
- Ничего.
- Ты хоть что-нибудь ел? Я так голодна, готова мамонта съесть. - Пожаловала жена и ладонью погладила Мишину макушку. - Он долго спит?
- Не знаю. Я с ним уснул. - Признался я, взглянув в окно и понимая, что солнце уже село.
- Вы такие засони. Опять будет всю ночь гулять. Сам с ним сидеть будешь?
- Я с ним уже сидел.
- Ты с ним уже спал. - Пожурила она, в потёмках натыкаясь на мой рот. - Я так соскучилась. Если бы ты знал.
- Я больше, Ксюш, я больше.
Прижал ее к себе, целуя, проваливаясь в эту сладости, до которой был голодный как дикий пёс.
Я тогда думал, что потеряю ее. Не мог ответить врачу, смотря на свою малышку, чувствуя, как сердце крошится в стеклянную крошку. Сдавил ее волосы на затылке, подтягивая к себе и раненным зверем завыл:
- Вернись, девочка! - И она задышала.
Аппарат вновь запикал, подсказывая, что сердце бьётся. Ее сердце бьётся. Она услышала и вернулась ко мне, моя маленькая рыбка.
Меня хотели выгнать, но я вцепился в ее постель, не в силах заставить ноги идти, оторваться от нее сейчас, оставить. Услышал, как закричал мой сын, смотря за тем, как тихонько дышит моя малышка в кислородную маску.
Я думал, что потерял ее.
- Сынок, принимайте. - Женщина улыбнулась, явно вымотанная, она протянула мне кулечек с моим сыном и я заплакал.
Держал его на руках, чувствуя вес живого тельца, моего ребенка и стирал скупые слезы, обещая, что сделаю все, для того чтобы они были счастливы.
Я жил в больнице. Спал там, ел и все время сидел у ее постели, ожидая, когда она откроет свои глаза-луны и скажет мне о том, что я кретин, который уже несколько дней не спал.
Мне приносили Мишку, позволяя подробнее разглядеть впервые так подробно детское тельце. Я лопался от щемящей нежности, позволяя ему держать меня за палец своей скукоженной ладошкой, рассматривая глаза в которых было мое отражение. Слишком маленький для человека, он оказался слишком большим для ребенка. Пять килограммов веса.
Поверить не мог, и как она его, такая маленькая, выносила.
А потом она пришла в себя и долго молча сжимала мою ладонь, пока из ее глаз текли крупные слезы.
- Я так рада, что ты здесь. - Было первым, что она мне сказала, и я понял, что ждал не зря. - Антон, он жив? - Закивал быстро-быстро, понимая, что моя девочка, даже не увидела своего малыша, с которым я провел уже столько времени.
Эти воспоминания были ещё свежи в памяти, особенно как она впервые кормила его грудью. Она словно разом повзрослела, что-то обдумала и переоценила, неотрывно рассматривая маленькое личико, жадно сосущее ее грудь.
Уже совсем скоро пришлось с Мишей за эту самую грудь драться.
Никто не говорил, что будет легко, но беспокойный поначалу ребенок, только совсем недавно утихомирился, позволяя маме с папой побыть вдвоем, пока он пускает на подушку слюни.
И сейчас, целуя ее, у меня в голове не укладывалось, как я жил без них? Как столько лет был одинок, не чувствуя тяжести потерянного времени.