– Мог бы ты посмотреть и оценить мои рассказы?
– Не вопрос, присылай, гляну.
– Не, я такое по интернету присылать не буду.
– Почему?
– Ну… У меня специфическая тема.
Господи, что за тему может разрабатывать школьница, если её нельзя пересылать по интернету? Политика? Личные дневники с описанием чего-то несусветного? Ладно, как угодно. Я имею право не знать, если человек пишет о чём-то «не для всех».
Где-то у остановки мы расстались, и она отправилась к себе, а я сел на маршрутку – тогда ещё ходили жёлтые тесные душегубки, ездить в которых летом было не приятнее, чем в раскалённом адском котле. И через полчаса уже был дома, погрузившись в суету, которая в томном ростовском сентябре воспринимается с благодарностью, не то, что в тоскливом слякотном декабре или пыльном марте, пронизываемом ядовитыми солнечными лучами.
Наше знакомство могло бы на этом закончиться. Возможно, это было бы к лучшему.
***
Тёплые дни неспешно линяли с календаря. С Леной не заладилось. Мы встречались несколько раз, гуляли по частному сектору мимо старого армянского кладбища, что-то пили в «Чёрной кошке», она даже заглянула ко мне в гости, но что-то было не так и мы это чувствовали. Наверное, то, что мы могли друг другу предложить, было нам не интересно. В духовном смысле, конечно. А без этого и остальное теряло смысл. Так что конец наших контактов даже не был как-то словесно оформлен – общение просто сошло на нет, а меня начала волновать совершенно другая девушка, которая появилась в редакции. Я не вылезал из её живого журнала, каждая запись в котором свидетельствовала, что она священно безумна. Впрочем, её подруги с журфака были из той же когорты, так что духовности мне хватало с избытком.
Не могу сказать, что о Ксюше я не вспоминал – как же тут не вспомнишь, когда она смотрит на тебя с компьютера всякий раз, когда заглянёшь на Серёгин фотосайт, или страничку вконтакте. Вспоминал – да и только. В аське мы иногда обменивались приветами, комментируя статусы друг друга. Потом был Новый год, который я совершенно спонтанно встречал с Серым, его другом и одной из журфаковских девиц – и на который Ксюша обещалась заглянуть, но не смогла. Однако она всё же стала исподволь понемногу просачиваться в мою жизнь. Естественно, не из интереса ко мне – а исходя из собственных подростковых потребностей, которые сводились в то время к безлимитному доступу в интернет. Я часто задерживался в редакции во внеурочное время и по выходным – и Ксюша повадилась заглядывать ко мне и что-то скачивать. Как я понял, у неё были какие-то внешкольные занятия по труду, из-за чего она ездила в центр, и с оказией иногда захаживала ко мне. Нельзя сказать, что так бесхитростно пользуясь моим расположением, она ничего не давала взамен – это благодаря ей я посмотрел в то время массу каких-то роликов из «Камеди», КВН, «Нашей раши» и бог знает каких ещё программ, и кое что оказалось даже смешно. Мне кажется, моё знакомство с отечественным юмором до сих пор исчерпывается именно теми роликами, которые я посмотрел по её настоянию. Она скидывала мне модную музыку – в папке до сих пор хранится сборник «От Ксюши» – и надо сказать, музыкальный вкус у неё был на высоте: как минимум, она заспамила меня саундтреками из французских мюзиклов и лирическими рок-операми. Ну и конечно радовала меня своей расцветающей красотой.
В редакции, уверен, шушукались. Мало того что вокруг редактора постоянно снуют студентки-практикантки, с внешностью античных богинь и претензией на высокое на филологических лицах, так теперь ещё и ЭТА. Да уж, столько красоты массового поражения на единицу человеческого сознания, моего сознания, никогда доселе не случалось со мной. И Ксюша, безусловно, блистала в этом созвездии светилом первой величины. Но свет её всегда был холодным и трезвым, а всё, чем я мог адекватно воздать ей за то, что она украшает моё существование – это проявить что-то вроде отеческой заботы. Например, накормить в макдоналдсе. С учетом её телосложения, напоминавшего соломинку, я не упрекаю себя за то, что по моей вине все эти нездоровые углеводы исчезали в ней без остатка.