Этот фантом можно обнаружить в широком спектре движений против прогрессивного законодательства. Он присутствует в основной повестке дня тайваньского национализма Chris и в президентских платформах на французских выборах; он присутствует не только в митингах в защиту европейской расовой чистоты, национальных ценностей и "естественной семьи", но и в консервативной критике Европы и ее гендерной политики, то есть ее неолиберальных программ. Где бы ни действовал этот фантом, он приносит с собой садистскую эйфорию от освобождения от новых этических ограничений, очевидно, навязанных феминистской и ЛГБТКВ+ повестками или их апологетами мейнстриминга. Примечательно и тревожно то, как эта моральная кампания наслаждается экспериментами с различными способами отрицания самого существования других, лишения их прав, отказа от их реальности, ограничения основных свобод, участия в бесстыдных формах расовой ненависти, контроля, унижения, карикатуризации, патологизации и криминализации этих жизней. Ненависть разжигается и рационализируется моральной праведностью, а все те, кто пострадал и был уничтожен ненавистническими движениями, выставляются в качестве истинных агентов разрушения. Эти проекции и инверсии структурируют призрачную сцену "гендера". В связи с этим у нас возникает два насущных вопроса: Кто кого уничтожает? И как формы совместного и нарастающего морального садизма выдают себя за добродетельный порядок?
Задача состоит не только в том, чтобы выявить ложь, но и в том, чтобы ослабить силу фантома распространяться и убеждать, а также создать другое воображаемое, в котором объекты антигендерного движения объединяются друг с другом, чтобы противостоять тем, кто уничтожает их право жить в мире, пригодном для жизни и свободном.
Фантазматическая сцена - это не то же самое, что фантазия, которая может возникнуть у вас или у меня в момент рассеянности. Это, скорее, способ организации мира, порожденный страхом перед разрушением, ответственность за которое возлагается на гендер. И все же, пытаясь изгнать термин и его предполагаемые последствия из мира, антигендерное движение явно наносит вред, стремясь уничтожить практики, институты и политику, которые пытались пересмотреть и расширить свободу и равенство - то есть те, которые предоставляли большую свободу жить открыто, дышать свободно, не опасаясь нападения, чувствовать, что человек занимает равное место в обществе наряду с другими.
Подумайте об утверждении, что "гендер" - каким бы он ни был - ставит под угрозу жизнь детей. Это мощное обвинение. Для некоторых, как только обвинение произнесено, оно становится правдой, и детям не угрожает опасность, а активно причиняется вред. Когда делается такой быстрый вывод, остается только один выход: Остановить вред! Уничтожить гендер! Страх, что дети пострадают, страх, что семья или собственная семья будет разрушена, что "человек" будет демонтирован, включая мужчин и людей, которыми некоторые из нас являются, что на нас обрушится новый тоталитаризм, - все это страхи, которые очень глубоко переживают те, кто посвятил себя искоренению гендера - слова, концепции, научного поля и различных социальных движений, которые он стал обозначать. Эти страхи, как я предполагаю, объединены в воспалительный синтаксис.
Синтаксис - это, в широком смысле, способ объединения элементов языка для осмысления мира. В снах и фантазиях расположение элементов важно для понимания смысла происходящего. Лингвисты, изучающие синтаксис, стремятся выявить правила, которые управляют таким расположением. Но когда Лапланш спрашивал о синтаксисе фантазий, он спрашивал о бессознательном расположении элементов, которое опирается на конденсацию и смещение - особый способ объединения ассоциаций в сложное единство, которое заставляет поверить в его реальность. Конденсацией называется то, как разрозненные психические и социальные элементы произвольно соединяются друг с другом и сводятся к единой реальности. Вытеснением называется способ, которым одна или многие темы вытесняются из сознания или экстернализируются в пользу той, которая одновременно и обозначает их, и скрывает. Мы увидим, как эти два психических процесса, связанные с социальными страхами и тревогами, работают в создании и циркуляции гендерного фантома.