Разжигание желания восстановить мужские привилегии служит многим другим формам власти, но оно представляет собой собственный социальный проект, а именно: создание идеального прошлого, возрождение которого будет направлено против сексуальных и гендерных меньшинств, а то и вовсе их уничтожит. Эта мечта не только стремится восстановить законное место патриархальной власти, задуманной как часть естественного и/или религиозного порядка, но и направлена на откат прогрессивной политики и прав, чтобы сделать брак исключительно гетеросексуальным, настоять на том, чтобы пол, присвоенный при рождении, оставался неизменным, и ограничить аборты, потому что государство лучше знает, какие ограничения должны быть установлены для тела беременной женщины. Откат, который мы наблюдаем против "гендера", является частью этого более масштабного проекта реставрации, направленного на укрепление авторитарных режимов как законных форм патернализма, воплощения мечты.
Мобилизация правыми антигендерных настроений зависит от убедительности этой мечты о прошлом для тех, кто подвержен соблазнам авторитаризма. В этом смысле страхи не являются ни полностью сфабрикованными, ни полностью обнаруженными как уже существующие. Никто не предоставляет исторических документов о патриархальном порядке, который должен быть возвращен на свое законное место; это не прошлое, которое можно обнаружить в историческом времени, даже если мы сможем найти множество примеров патриархальной организации на протяжении всей истории, как это уже сделали многие. Эта идея прошлого принадлежит фантазии, чей синтаксис перестраивает элементы реальности на службу движущей силе, которая делает непрозрачным свое собственное действие. Мечта работает только как призрачная организация реальности, которая предлагает ряд примеров и обвинений, чтобы подкрепить политические аргументы, которые она хочет выдвинуть.
Неважно, что исторические документы об идеализированном патриархальном прошлом не предоставляются. И уж точно не имеет значения, что предлагаемые аргументы изобилуют противоречиями. Бессвязность и невозможность аргументации против гендера представляют собой противоречивые явления и даже предлагают публике собрать воедино многие свои страхи и убеждения, не прибегая к связке: гендер представляет капитализм, а гендер - не что иное, как марксизм; гендер - это либертарианская конструкция, а гендер - сигнал новой волны тоталитаризма; гендер развратит нацию, как нежелательные мигранты, а также как империалистические державы. Кто из них прав? Противоречивый характер фантома позволяет ему содержать в себе любую тревогу или страх, которые антигендерная идеология хочет разжечь в своих целях, без необходимости приводить все это в соответствие. На самом деле, освобождение от исторической документации и последовательной логики - это часть эскалации, которая подпитывает фашистское безумие и укрепляет формы авторитаризма.
Неважно, что объектами антигендерной идеологии является целый ряд групп, которые не всегда находятся в союзе: транс-люди, включая транс-молодежь, добивающиеся юридического и социального признания и медицинской помощи; все, кто стремится получить услуги по охране репродуктивного здоровья, чьим приоритетом не является освящение гетеронормативной семьи, включая всех, кто хочет сделать аборт, и многих, кто хочет контролировать рождаемость; все, кто ведет кампании за равную оплату труда; все, кто работает над принятием и сохранением законов, направленных против дискриминации, преследований и изнасилований; лесбиянки, геи и бисексуалы, добивающиеся правовой защиты; и все, кто борется за свободу выражения и передвижения без страха насилия, наказания или тюремного заключения. Противостояние "гендеру" как демонической социальной конструкции выливается в политику, направленную на лишение людей их юридических и социальных прав, то есть права существовать в тех условиях, которые они по праву установили для себя. Лишение людей прав во имя морали, нации или патриархальной мечты вписывается в более широкую логику, усиливаемую авторитарным национализмом, чтобы, например, лишить мигрантов права на убежище, вытеснить коренных жителей с их земель, затолкать чернокожих в тюремную систему, где права гражданства систематически отрицаются, а жестокость и насилие оправдываются как "законные" меры безопасности. В результате авторитаризм ограничивает свободу, будь то создание "зон, свободных от ЛГБТ" в Польше или удушение прогрессивных образовательных программ во Флориде, в которых в рамках полового воспитания рассматриваются вопросы гендерной свободы и сексуальности. Но как бы ни пытались авторитарные силы ограничить свободу, факт того, что категории женщин и мужчин меняются исторически и контекстуально, неоспорим. Новые гендерные формации - это часть истории и реальности. Игнорировать их или пытаться объявить вне закона - тщетная попытка свести на нет живую сложность, которая, безусловно, не исчезнет в ближайшие годы.