Выбрать главу

– Не смей винить меня! Дура, идиотка!

– Я не виню… – я почувствовала, что кровь сочится сильнее. – Мама, Папа, я вас позорю, – сказала я и заплакала. – Мое существование – это позор! Мама, я тебя мучаю… с самого дня зачатия.

– Нет, нет, – сказала мама, яростно мотая головой. – Я тебе не для этого рассказала. Видишь, Фадиль? Видишь, почему я ей не говорила?

Папа все еще держал ее за руки, но теперь он, кажется, сам за них держался.

– Здесь каждой девочке это делают, – сказала я. – Папа, ты кузнец, тебя все любят. Мама, ты его жена. Вас обоих уважают. А я эву, – я помолчала. – Если этого не сделать, было бы еще больше позора.

– Оньесонву! – сказал Папа. – Мне наплевать, что думают люди! Как же ты этого до сих пор не поняла? А? Надо было прийти к нам. Такое нельзя делать от неуверенности в себе!

Сердце мое болело, но я все же считала, что сделала правильный выбор. Может, он и принимал нас с мамой такими, какие мы есть, но мы ведь живем не в пустыне.

– В моей деревне женщин так не режут, – прошипела мама. – Какое варварство…

Она отвернулась. Все уже сделано. Она сжала руки:

– Моя собственная дочь!

Она потерла лоб, словно пыталась разгладить морщинку. Взяла меня за руку:

– Вставай.

В тот день я не пошла в школу. Вместо этого мама помогла мне промыть и перевязать рану. Заварила обезболивающий чай с ивовыми листьями и мякотью сладкого кактуса. Весь день я пролежала в постели с книжкой. Мама осталась дома, чтобы сидеть у моей постели, что меня несколько смутило. Мне не хотелось, чтобы она видела, что я читаю. На следующий день после того, как мама рассказала историю моего зачатия, я пошла в книжный дом. К своему удивлению я нашла то, что искала, – учебник языка нуру, языка моего кровного отца. Я сама осваивала основы. Узнав об этом, мама пришла бы в ярость. А так как она сидела у моей постели, я прятала эту книгу внутри другой.

Она весь день неподвижно просидела в кресле, вставая только перекусить и облегчиться. Один раз вышла в сад для беседы с Ани. Я думала о том, что же она сказала Всемогущей и Всеведущей Богине. И какие отношения у нее могли остаться с Ани после всего, что с ней было.

Потом мама вернулась, и я, читая свою книжку про язык нуру и перекатывая во рту камешек, принялась гадать, о чем она думает, сидя там, в кресле, и глядя в стену.

Глава пятая

Тот, кто зовет

Никто ничего никому не сказал. Это был первый признак того, что обряд одиннадцатого года действительно нас объединил. Поэтому когда я через неделю вернулась в школу, никто меня не дразнил. Люди знали лишь то, что я теперь и взрослая, и ребенок. Я ана м-боби. Хотя бы этой чести меня удостоили. Конечно, о растлении Бинты мы тоже не проговорились. Она потом рассказала нам, что через день после нашего обряда ее отцу пришлось предстать перед старейшинами Осугбо.

– Он пришел домой… сломленным, – сказала Бинта. – По-моему, его высекли.

И я тогда подумала, что этого еще мало. Мать Бинты тоже вызвали к старейшинам. Обоим родителям приказали три года ходить на консультации к Аде, и Бинте с сестрами и братьями тоже.

Расцвела моя дружба с Бинтой, Луйю и Дити. И стало происходить еще кое-что. Косвенно оно началось на второй день после моего возвращения в школу. Я стояла, опершись о стену, и смотрела, как ребята играют в футбол и болтают. Рана все еще болела, но заживала быстро.

– Оньесонву! – позвал кто-то.

Я подпрыгнула и нервно обернулась – в мозгу всплыла картинка с тем красным глазом. Луйю засмеялась – они с Бинтой медленно шли в мою сторону. Пару секунд мы молча смотрели друг на друга. В этих секундах было столько всего – осуждение, страх, неуверенность.

– С добрым утром, – сказала я наконец.

– С добрым утром, – Бинта шагнула вперед, пожала и отпустила мою руку, наши пальцы хрустнули.

– Ты сегодня первый день? Мы да.

– Нет, я вчера пришла.

– Хорошо выглядишь, – сказала Луйю, тоже дружески пожимая мне руку.

– Ты тоже.

Повисла неловкая пауза. Потом Бинта сказала:

– Все знают.

– А? – сказала я слишком громко. – Знают? Что знают?

– Что мы ана м-боби, – гордо ответила Луйю. – И что никто из нас не кричал.

– А, – сказала я с облегчением. – Где Дити?

– С того дня все лежит в постели, – со смехом сказала Луйю. – Слабачка.

– Нет, ей просто нравится прогуливать школу, – возразила Бинта. – Дити знает, что она красивая и школа ей все равно не нужна.

– Неплохо, должно быть, – проворчала я, хотя мне самой школу прогуливать не нравилось.