Будучи само синкретическим, масонство входит в очень сложные отношения с христианством, не сливаясь с ним. Христианство обеспечивает масонство идеями религиозного универсализма, но никогда не растворяется в масонстве, всегда оставаясь на краях его ритуала, занимая странное положение между его эзотерическим учением и экзотерическим индивидуальным религиозным сознанием (и совестью) его членов. Прекрасную иллюстрацию роли христианства в синкретическом комплексе масонства представляют собой сочинения двух выдающихся масонских авторов девятнадцатого века, Уильяма Хьюэна и Заместителя Великого Мастера Пенджаба, Иосии Уимпера. Во введении к книге Уимпера Хьюэн утверждает, что «изначальные принципы масонства основывались на христианской кафоличпости… и все они имеют тенденцию в направлении абсолютного космополитизма и религиозной универсальности…»[539]. Сколь бы тривиальным для масона ни казалось такое утверждение, оно содержит интересную идею, которую автор должен был всецело осознавать: что христианство является для масонства своего рода отправной точкой в отношении религиозной кафоличности (т. е. универсальности) и что основной религиозной задачей масонства как религии является стать еще более универсальной, чем христианство. Уимпер идет в этом направлении еще дальше. Для начала он устанавливает для масонов степень (!) христианства более высокую, чем то, чего достигают сами христиане, которую он отождествляет с теизмом: «Просто верующий в Бога, таким образом, не подходит для принятия в масоны; если он верит в Него, но не верит, что Он ответит на молитву, двери м-ва остаются закрытыми. Только этот пункт приводит нас к Теизму (в противопоставлении Деизму), который является необходимым для масона»[540].
Затем он устанавливает первоначальные, отчетливо христианские постулаты в отношении масонства, которые сделали бы честь обычному христианскому гностику, живущему, скажем, в Александрии в третьем веке н. э., с прибавлением некоторых оговорок относительно способности членов различных вероисповеданий (включая христиан) принять их: «Цеховое масонство, в его полных степенях, настаивает на вере:
1- е, в Откровение Бога человеку;
2- е, в Воскресение;
3- е, в бессмертие души;
4- е, в Логос Св. Иоанна.
Мы знаем, что эти условия не могут быть приняты многими… буддисты отвергают их все… Мы не можем утверждать, что какая-либо из известных религий, за исключением христианства, принимает их все. Вера парсов, возможно, ближе всего приближается к нашим требованиям»[541].
И, наконец, Уимпер отводит христианству подобающую ему роль в общем синкретическом балансе масонства, которое начинает фигурировать как «мировая религия»: «В настоящее время невозможно утверждать, что какая-либо изначальная форма религиозной веры предлагает общую точку объединения хотя бы для половины человеческой расы… С одной стороны, масон-христианин заглушил свои чувства, отказался и избавился от христианских аллюзий для того, чтобы не задевать чувства других и приобрести универсальность. С другой стороны, Еврей присваивает себе степень Королевской Арки, бездумно изгнанную христианином… В результате христианин определенным образом оказывается страдающим. Только он оставил свою религию, в то время как братья иных вер утвердили свои»[542].