Пытаясь ответить на этот вопрос, мы оказываемся в достаточно парадоксальной ситуации. Прежде всего, помимо знаменитого Храма с его двумя колоннами, практически ничего определенного собственно о культе Мелькарта в Тире не известно[553]. А во-вторых, Мелькарт, как он фигурирует в своей собственной мифологии, — это новый бог с новым культом; поклонение ему рассматривалось как инновация, если. не как религиозный переворот. Согласно Иосифу Флавию, первый царь Тира (Хирам I) «разрушил старые храмы и возвел новые в честь Геракла [Мель-карта] и Астарты…»[554]. Так что, продвигаясь дальше, к первой половине девятого столетия до Р.Х., мы можем предположить, что финикийский (или хананейский) храм, разгромленный и разрушенный в Иерусалиме, был храмом Мелькарта (4 Цар., 11, 18), называемого общим термином «Ваал» (Хозяин). Однако само имя Мелькарт в Библии не упоминается, не встречается оно и среди имен царей или первосвященников в Тире или каком-либо другом финикийском городе[555]. Тот факт, что Мелькарт «появляется в источниках только со времени Хирама [первого]», также говорит в пользу того, что он и его культ были религиозной инновацией в мире древней финикийской, хана-нейской и древней семитской религии в целом[556].
«Мелькарт, — пишет Г. Херм, — без сомнения, является самой интересной фигурой в древней восточной мифологии»[557]. Сын Астарты (отождествляемой с Венерой)[558] и Эля (отождествляемого с Хроносом), он стоит на пересечении нескольких мифологических ролей и функций. Будучи всегда связан с морем и мореплаванием, — он был первым, кто осмелился выйти в открытое море, сидя на стволе дерева, — он является главным врагом водной стихии (он убил Князя Море и Царя Реку). С точки зрения мифологии это предполагает его связь со стихиями земли, воздуха и огня, и в особенности с деревом (символически представленным колоннами и столбами)[559]. Вторая мифологическая фигура Мелькарта — это основатель города и первый строитель. Согласно Евсевию, мифы Тира говорили о нем как о представителе расы полубогов, который после сотворения мира другим богом (или богами) изобрел все полезные для человека вещи, в частности искусство строительства. Он обосновался на небольшом острове у берегов Сирии и воздвиг там две колонны, а затем построил Храм, включавший его святилище (могилу)[560]. На одной ханаанской стеле Мелькарт изображен держащим в левой руке боевой топор, а в правой — анх[561].
Это само по себе вызывает ассоциации с семито-масонской мифологией, поскольку, каким бы загадочным ни было происхождение финикийского (и египетского) символа aux[562], буквальное значение еврейского слова anakh — это «отвес». Именно в этом смысле оно используется в Библии (Амос, 7, 7–8), где Бог является Амосу на стене с отвесом в правой руке, угрожая евреям измерить их грехи и проступки[563].
Наконец, третья черта мифологии Мелькарта состоит в том, что он ни смертен, ни бессмертен: «… умирающий, сжигаемый, хоронимый, отмщаемый и воскресающий каждый год… ежегодно, после того как возлюбленная жена Мелькарта (с которой он занимался любовью семьдесят раз за ночь) похоронит его, проведя церемонию на горе Сафон, она осуществляет кровавое возмездие по отношению к одному из его многочисленных убийц. Она режет его серпом, просеивает лопатой, сжигает огнем, размалывает в мельнице, после чего рассеивает его прах по полю как пищу для птиц»[564]. После насильственной смерти Мелькарта и не менее жестокого умерщвления и расчленения его убийцы следует погребальный костер, где стихия земли сочетается со стихией ритуального огня. Более того, сожженный и похороненный Мелькарт, согласно хананейской легенде, становится богом преисподней и сам сжигает трупы, откуда происходит его еще один эпитет, Хозяин Печи[565].
Именно такой чрезвычайно сложной комбинацией человеческого и божественного, живущих и умирающих, сжигающих и сжигаемых, строителя и мореплавателя, приносящего жертву и жертвы, характеризуется культ Мелькарта. Его наиболее выдающейся чертой, тесно связанной с нашей темой Смерти Мастера Строителя и сюжетом масонской легенды, является широко засвидетельствованная практика человеческого жертвоприношения в начале строительства. В жертву обычно приносились первородные младенцы, чьи сожженные или полусо-жженные останки размещались в урнах под фундаментами зданий. Этот ритуал, часто называвшийся Molok, широко практиковался с начала первого тысячелетия до н. э. среди хананеян вообще, но в особенности в финикийских колониях по всей территории Средиземноморья. Иногда вместе с мальчиками-младенцами (или вместо них) в жертву приносились агнцы, но перворожденные мальчики оставались наиболее распространенной жертвой. Их кремировали и останки закладывали под фундаментами дворцов, крепостей и храмов[566].
553
«Ничего больше о том, где и как ему поклонялись в самом Тире, не известно»: Ibid. Р. 126.
554
Ibid. Р. 66. Вероятно, он был дедом современника Соломона и царствовал в Тире где-то в начале 10-го в. до P. X.
556
Ibid. Р. 91. Это мнение разделяет С. Bonnet-Tzavellas в: Redt Tyrus; Studia Phoenica I / Ed. Jubel E., Lpinsky E. and Servais-Soyez B. Leuwen, 1983. P. 196. Б. Сойе называет Мелькарта «молодым богом» в противоположность таким «архетипическим» богам, как Озирис (Brigitte Soyez Byblos et la fkte des Adonies. Leiden, 1977. P. 74).
557
558
Астарта также приравнивалась к Афродите: «Для Филона, — пишет А. Баумгартен (The Phoenician History of Philo of Byblos. Leiden, 1981. P. 180, 195), — было обычным делом отождествлять эквивалентных финикийских и греческих богов: Эль = Хронос, Мелькарт = Геракл ит.д.».
560
Ibid. P. 42;
562
«Знаменитый (финикийский) “знак богини Танит”… — это либо декоративный объект, состоящий из бетиля и солнечного диска, разделенного горизонтальной ручкой, или нечто производное от египетского
563
Д-р Тюдор Парфитт полчеркивает, что именно «отвес» был первоначальным значением этого слова в очень многих семитских языках (арабск.
566
С. Контено (Р. 137–138) относит этот «строительный ритуал» конкретно к хананейским культам особого класса божеств, называемых Ваалами (хозяевами), к которым принадлежал и Мелькарт. Он указывает на раскопки в Гезере, где были найдены полусожженные кости детей, и в особенности на храм богини Танит в Карфагене, под фундаментом которого были заложены красные урны с костями детей и агнцев. Однако агнцы составляли не более 15 % содержимого урн (Ibid. Р. 138). См. также: Giovanni Garbini, J. Fenici; Storia e Religione. Istituto Universitario Orientale, Seminarie de Studi Asiatici, Series Minor, XI. Napoli, 1980. P. 152, 153, 187–203.