Данные археологии и сравнительной фольклористики ясно показывают, что этот ритуал был распространен далеко за пределами средиземноморского региона, а его жертвы не были ограничены перворожденными младенцами мужского пола. Уильям Уотсон пишет: «Раскопки в секторе С (в Хсяо Тун, Ань-ян, Династия Шань, ок. 12 до н. э.), при которых были раскрыты фундаменты дворцов и храмов, представили свидетельства массовых убийств, очевидным образом связанных с освящением и духовной охраной зданий, большая часть которых, надо полагать, были осуществлены в ходе одного ритуала. Жертвенные ямы были вырыты по периметру фундамента главных сооружений. Ямы, расположенные перед вытянутым с востока на запад зданием на севере, содержат останки коров, коз и собак. На восточной стороне длинного здания, вытянутого с севера на юг, захоронены в основном группы обезглавленных человеческих скелетов. Снаружи и по обеим сторонам ворот (местонахождение которых было установлено на основании расположения больших валунов, служивших как основания колонн) захоронены коленопреклоненные мужчины и женщины, первые из которых вооружены алебардами и некоторые со щитами, все — лицом к югу. Под фундаментами глинобитных построек захоронены коровы и козы, а внутри этих построек — собаки, по одной и по пять. В пространстве, которое, вероятно, представляло собой двор, окруженный зданиями, кроме мужчин с оружием и бронзовыми сосудами в руках захоронены пять колесниц. Четыре из этих захоронений повреждены, но одно сохранилось целиком: здесь различимы останки четырех лошадей и трех вооруженных людей»[567].
Не будет слишком рискованным предположить, что финикийские и китайские жертвоприношения являются двумя частными случаями более широкой группы ритуалов, соответствующей более широкой мифологической теме «жертвоприношения при закладке здания». Как ритуал и тема такое жертвоприношение фигурирует в науке сравнительной религии и фольклора как равное по значению «похоронному жертвоприношению» и «ритуалу посвящения»[568]. Наконец, сюжет японской легенды очень древнего происхождения устанавливает конкретную связь между темами жертвоприношения при закладке здания и смерти на месте строительства, что дает нам ключ к пониманию масонской легенды в смысле всех ее трех тем: жертвоприношение при закладке, смерть Мастера Строителя и смерть на месте строительства.
Сюжет легенды таков[569]:
1. Ситуация, (а) Неудачная конструкция моста, или мост, постоянно смываемый разливом, (б) Неоднократный разлив реки повреждает дамбу.
2. Советчик. Некий человек предлагает принести человеческое жертвоприношение и объясняет, как выбрать жертву: это должен быть либо чужестранец[570], либо человек, носящий штаны с заплатой или поперечным швом. Сам советчик оказывается тем, кто соответствует этим условиям. Он предостерегает девочку (свою дочку). Его приносят в жертву.
3. Последствия, (а) Вот почему, когда шьешь штаны, никогда нельзя сшивать ткань посередине, (б) Несколько лет спустя девушка выходит замуж, но поскольку она всегда молчит, муж разводится с ней. Он ведет ее обратно в дом, где она жила до замужества. По дороге они слышат крик фазана. Муж, охотник, застреливает его. Жена поет песню:
Муж понимает причину молчания жены и забирает ее обратно.
Но как ритуальное убийство финикийских младенцев или китайских воинов, осуществленное в самом начале процесса строительства, может быть связано с легендой, воспроизводимой в символическом ритуале убийства Мастера Строителя после того, как строительство завершено?
568
Вот его определение: «Человек захоронен в основе фундамента здания или моста (как мы видим в кельтском, валлийском, финском, литовском, испанском и т. д. фольклоре)»:
569
Цитируется по:
570
Аналогичная ситуация из средневекового армянского фольклора была сообщена автору д-ром Левоном Абрамяном: после того как ему не удалось возвести мост, который снова и снова сносило водой, мастер строитель видит пророческий сон, в котором ему повелевает-ся принести в жертву первого человека, которого он встретит на следующий день. Этим человеком оказывается его сын.