Темы (1)-(4), в своем соотношении с сюжетом масонской легенды, представляют собой клубок тем, которые все могут быть объединены в одну группу под названием «смерть на месте строительства» [Т(4)]. Но означает ли это, что тема совпадает с конкретным сюжетом, или обретает в нем свою текстуальную материализацию? Второй вопрос такой: в каких отношениях к данному конкретному сюжету мифа, легенды или другому фольклорному тексту находятся тема или темы, которые уже известны до того, как задан первый вопрос, где сюжет выводится из темы? И действительно, если мы не ответим на эти вопросы, откуда можем мы знать, в каком отношении (если такое отношение существует) находится сюжет масонской легенды к жертвоприношению десятков конных воинов при заложении храма в Древнем Китае или к самоубийству (или это был несчастный случай?) Мастера Строителя Сольнеса в пьесе Ибсена, названной именем этого персонажа? [Т(4)]—>Т(15)—»G]
Одно из допущений феноменологии мифа состоит в том, что миф может осознавать, а может не осознавать себя в отношении к какому-либо ритуалу или к другому мифу. Те, кто осуществлял жертвоприношение перворожденных младенцев мужского пола при закладке финикийских крепостей и храмов, или жертвоприношение воинов при закладке царских дворцов в Китае, полностью осознавали, что совершают особый строительный ритуал [т. е. Т(1) и Т(2)], связанный (или не связанный) с определенным мифом. В то время как Достопочтенный Мастер, совершающий Ритуал Мастера Масона в масонской ложе, сознавая, что это именно ритуал посвящения (не упоминаемый на нашей схеме), едва ли осознает возможность включения в него другого ритуала или ритуалов с соответствующими мифологическими темами. Не говоря уже о Ибсене, который, скорее всего, не осознавал того факта, что стержневой сюжет его пьесы мог иметь непосредственное отношение к теме Смерти Мастера Строителя [Т(4)—>G]. Сознательно воспроизводя легенду о Мастере Строителе Хираме в рамках масонского Ритуала посвящения, кандидат становится Хирамом. При этом он не осознает, что само это воспроизведение объективно имеет отношение не только к темам, непосредственно центрированным на ритуале посвящения, но и с другими, такими как Т(2), Т(3) и Т(4). Хирамический ритуал в целом совершается, в то время как те его части, которые отражают другие ритуалы, просто происходят.
Отсюда следует, что смерть на месте строительства Храма [Т(3)] в ее отношении к хирамическому ритуалу можно рассматривать как частный случай более широкой темы жертвоприношения при закладке здания [Т(1)]. То же можно сказать о теме смерти строителя [Т(4)] в нашей легенде и мифах о Ромуле в Риме, Мелькарте в Тире и даже Сольнесе в Норвегии 19-го столетия. Все эти смерти происходят после того, как строительство, о котором идет речь, уже завершено. Здесь мы подходим к такому замечательному феномену, как обращение времени в мифологии. В мировом фольклоре существуют многочисленные случаи, когда после завершения строительства здания строитель, основатель города, чужестранец или какой-то иной мужчина, женщина или ребенок приносятся в жертву или, наоборот, просто умирают, если жертвоприношение при закладке здания [Т(1)] ^совершено [Т(1)—>(4)]. То есть вместо того, чтобы быть сознательно совершенным в начале строительных работ, жертвоприношение происходит спонтанно после завершения строительства. Таким образом, оно фигурирует как чистая объективность мифологического сознания, и когда мы переходим в структуре «мифического» сознания (в теме, сюжете, рассказе и т. д.) от субъективности действий сознательных протагонистов к объективности того, что просто происходит, время в мифе начинает двигаться назад.