Он совершенно прав: никакая социальная деятельность масона не может быть объяснена Ритуалом или возведена к нему. Следовательно, будет серьезной ошибкой утверждать, как это делают многие, что социальное поведение масонов объясняется тем фактом, что они масоны. Более того, нельзя утверждать даже того, что оно определяется так называемыми «масонскими идеалами»: с точки зрения масонства, человек присоединяется в Ложе именно потому, что уже разделяет эти идеалы, а не потому, что желает приобрести их в Ложе. Другими словами, стать масоном равносильно тому, чтобы совершить эзотерический Ритуал франкмасонства, или принять участие в нем, с целью приобрести право делать это. А для того чтобы приобрести такое право, необходимо дать совершить над собой ритуал, который сам по себе не имеет ничего общего с чем-либо экзотерическим, включая идеалы. Такая интенция диаметрально противоположна интенциям самых заклятых врагов масонов — иезуитов, для которых в принципе не существует никакого разделения между эзотерическим и экзотерическим, внутренним и внешним, индивидуальным и социальным, религиозным и политическим. Однако никому даже не придет в голову обвинять иезуитов в несерьезности. В этой связи стоит вспомнить, что Общество Иисуса было распущено папой Климентом XIV в 1773 г. именно потому, что иезуиты становились слишком социальны и слишком активно адаптировались к изменяющимся социальным условиям мира, в котором занимались прозелитизмом. Когда в следующем году маркиз де Помбаль, масон, изгнал иезуитов из Португалии и Бразилии (и даже истребил некоторых из них по ходу дела), он сделал это не по причине тайного или эзотерического характера их действий, и даже не в силу преданности своему Обществу, но из-за того, что боялся их не-посредственного вмешательства в политическую жизнь и рас-тущего политического влияния. Он тоже был очень серьезен — не как франкмасон, а как государственный деятель. Когда этот благонамеренный джентльмен преследовал иезуитов, он едва ли осознавал, что, делая это, он почти полностью повторяет действия короля Франции Филиппа Красивого по отношению к тамплиерам где-то за 450 лет до того — действия того типа, которые сами иезуиты, если бы могли, предприняли бы по отношению к масонам спустя столетие.
Тем не менее, возвращаясь к нашей проблеме, надо сказать, что даже в своей абстрагированности масонство не смогло избежать повторения некоторых существенных черт, общих для целого ряда религиозных сект, в особенности тех, где ритуал является тайным, эзотерическим и a fortiori основным компонентом религиозной деятельности. Стоит повторить, что внутри некоторых ритуалистических религий часто существует такое воззрение, которое все или почти все сводит к ритуалу и рассматривает религиозное знание как производное от ритуала, а не наоборот. Зачастую такое воззрение видится со стороны как эксцентрическое и бессмысленное, даже с точки зрения той религии, в которой оно имеет хождение; бессмысленным — потому что ритуал осуществляется ради самого себя, а не ради кого-то или чего-то, находящегося внутри или вне данной религии. Но, как уже неоднократно утверждалось в этой книге, франкмасонство не рассматривается последовательно как религия другими религиями, и только меньшинство масонов (и то с неохотой и не всегда) признает его религией. Соответственно масонский ритуал, рассматриваемый сам по себе, в отрыве от своего религиозного контекста, кажется полнейшей чепухой первым, а вторым (что неудивительно) чистым ритуалом. Франкмасоны вдаются в пространные объяснения по поводу своего ритуала — с одной стороны, его происхождения и исторических корней, а с другой — его символического (или эмблематического, вслед за Э.Э. Уэйтом) значения для них самих. Внешний наблюдатель, вроде меня, пытается объяснить его, прибегая к сравнению с другими ритуалами или ритуалом вообще, но прежде всего учитывая масонское объяснение как понимание изнутри, которое по-своему принадлежит к этому ритуалу и составляет с ним единое целое. При этом внешний наблюдатель не может не почувствовать, что не только с точки зрения мира, находящегося за пределами Ложи, ее Ритуал должен восприниматься как бессмыслица, но и сами масоны были бы принуждены воспринимать его как бессмыслицу, если бы поставили себя на место внешних наблюдателей. Именно здесь и начинается «масонская несерьезность», в этой неизбежной двусмысленности отношения масонов к своему Ритуалу: Ритуал объективно и является основой их несерьезности — хотя субъективно они крайне серьезно относятся как к нему, так и ко всей своей организации. Без Ритуала масонство было бы просто чем-то вроде «Ротари-клуба» или «Американских матерей военных».