Позвольте мне, как внешнему наблюдателю, выдвинуть рискованное предположение. В самом британском характере есть нечто, что соответствует этой масонской двойственности, нечто конгениальное масонской несерьезности. Иными словами, нечто такое, что одновременно связывает британца социальными условностями и в то же время побуждает его либо позволить себе погружение в полную (хотя обычно временную) анархию жизни, лишенной каких бы то ни было условностей (зачастую антисоциальной), либо обеспечить себе место в такой организации, которая сама построена на соблюдении условностей, однако полностью абстрагирована от всех других условностей общества — кроме своих собственных. Дело в том, что в человеческом характере постоянно присутствует жилка несерьезности, которая только ждет момента, чтобы воплотиться в какой-либо форме — будь то наложенная на себя изоляция от общества ученого отшельника, дикое увлечение оргиями или эксцентричное «параллельное» общество франкмасонов. Если постараться поточнее сформулировать то, что я хочу сказать, то конкретная форма франкмасонства может быть объяснена тем фактом, что оно представляет собой религиозное сообщество, но такое, у которого отсутствует специфически религиозная миссия или цель. Ведь понятие «миссии» подразумевает обращение к внешнему миру, в то время как цель означает, что должна быть сделана какая-то работа ради будущего — будь то будущее масонства, или остальной части человечества, или их обоих. Но масонство, вопреки своему быстрому распространению в качестве организации в 18-м веке, всегда оставалось феноменом, ориентированным центростремительно и ретроспективно, а не цен-тробежно и перспективно.
Франкмасонство, как я вижу его здесь и теперь, — это плоть от плоти и кровь от крови самого духа семнадцатого века. Это особенно верно в отношении франкмасонства Британии, страны, которая все еще питается идеями девятнадцатого века и рассматривает некоторые важнейшие идеи начала и первой половины двадцатого века как новые и непривычные, по меньшей мере, как интеллектуальные причуды. Цивилизационная ностальгия является культурным хобби британцев. Особенно это верно в отношении масонов, где бы они ни жили, — этим частично объясняется, почему нацисты ненавидели масонов почти так же сильно, как евреев и цыган, и определенно намного сильнее, чем другие группы европейского населения, включая коммунистов. Они не могли не ощущать, что франкмасонство, помимо того что оно было открыто космополитичным и транс-этничным (как и коммунисты в то время), было также безнадежно историчным. Нацисты, заодно с коммунистами того времени (вплоть до пресловутой «самоликвидации» Коминтерна в 1943 г. по приказу Сталина), были совершенно антиисторичны в своем чрезвычайно негативном отношении к истории европейской культуры. Их идеология была также самым решительным образом трансисторичной: окончательной целью национал-социалистического движения было установление «вечного порядка» по ту сторону течения истории и начало «последней фазы», когда будет сброшен мертвый груз истории и Новый Человек, освобожденный от унаследованного бремени культуры, начнет свой победоносный марш по вселенной, лишенной прошлого. Франкмасонство и еврейство оставались островками историчности в Европе, растерзанной Второй мировой войной и деморализованной милитаристскими и тоталитарными идеологиями.