Так что же можно сказать о масонах? Их, бесспорно, очень много вокруг, и они умудряются раздражать или тревожить множество людей. Начав заниматься масонами, я придумал свой собственный элементарный исследовательский метод, который оказался весьма эффективным. Каждый раз, садясь на самолет, я не позволял себе притронуться к напиткам, прежде чем не задам хотя бы одному соседу вопроса о том, что он или она знают или думают о масонстве. Из 120 англоговорящих пассажиров, которых я проинтервьюировал в течение моих последних сорока полетов (не считая тех трех людей, которые сами оказались масонами), 26 не знали даже о существовании такого слова, 31 знал слово и его основное значение, но никогда ничего больше об этом предмете не слышал, не читал и не думал. Из оставшихся 33 имели о масонстве смутное представление, но никакого определенного мнения; 30 обладали как представлением, так и мнением по данному вопросу. Это любительское упражнение доказывает, по крайней мере, что современное масонство не является плодом моего воображения (или воображения масонов), что достаточно весомый процент немасонского населения обладает определенной степенью знания о данной институции. Эти люди, возможно, были бы удивлены, узнав о том, что в Великобритании насчитывается целых 700 тыс. масонов, что масонство остается крупнейшей внеденоминацион-ной религиозной организацией в мире: 273 года непрерывного и хорошо документированного исторического существования с момента основания Великой Ложи Англии в 1717 г.
Почему масоны раздражают или тревожат людей? Из тридцати интервьюируемых, которые могли сказать нечто определенное о масонстве, шестнадцать были по той или иной причине против него; девять высказывались с легким неодобрением, а пять говорили о нем с определенной симпатией. Из тех же 16, что были противниками масонства, только пять основывались на том, что они знали о нем, в то время как 11 ощущали, что не знают достаточно: другими словами, их отталкивал тайный характер организации. Именно эта черта раздражала интервьюируемых мной больше всего.
Но о какой секретности можно говорить, если по самому скромному подсчету библиография по масонству насчитывает около 60 тыс. заглавий? Это первый из масонских парадоксов: секретность без какой-либо секретности, а парадоксы, изобретенные кем-то другим, а не нами самими, имеют тенденцию нас сильно раздражать. Второй парадокс таков: масонство существует в почти неизменном виде с начала восемнадцатого века, безмолвно побеждая историю и ход времени, в то же время оно одержимо своей собственной историей в большей степени, чем какая-либо другая институция в мире. С самого начала Цех (как часто называют масонство) прилежно, из года в год, день за днем, вел записи о своем существовании, постоянно описывая свое прошлое, оставаясь в то же время как бы практически не затронутым историей человечества в целом. Полный корпус масонской исторической литературы по размеру может соперничать с корпусом сочинений, посвященных истории любого из крупнейших государств за тот же период (1717–1990), а возможно, и превосходит его.
Итак, почему же масонство продолжает существовать и какова его цель? Разброс мнений по этому вопросу чрезвычайно велик. Среди самих масонов взгляды различны: «разум должен быть просвещен божественным непостижимым светом» (Уильям Престон), или «сферой нашей деятельности является духовное совершенствование и улучшение своих моральных качеств» (Дж. Оливер), и даже «наивысшим удовольствием для нас является наслаждение доброй беседой» (Мартин Клэр). Столь же широк спектр суждений противников масонства: от безобидной «детской игры, которую сами дети не способны понять» (Дж. Уэйсс) до «крайнего случая институциональной бессмыслицы и религиозной несообразности, перемешанной с кощунством» (американский аноним); наконец, есть и такое мнение: «тайное стремление достичь своей злодейской власти надо всем миром» (Джон Куинси Адамс).
Два масонских парадокса — его распахнутая для всех секретность и его антиисторичная история — имеют свое происхождение не в невежестве окружающих людей относительно масонства или в неполноте знания самого масонства о себе. Эти парадоксы внутренне присущи природе масонства как религиозного феномена — и усиливаются неполным пониманием его масонами и немасонами в равной степени. Понять масонство — и это относится к пониманию любого религиозного феномена — значит понять самого себя в отношении к масонству. Средний современный автор, пишущий о масонстве, обычно относится к нему либо позитивно, либо негативно, или обладает адекватной или неадекватной информацией. Однако необходима не столько реакция (или даже знание) — нужно понимание.