Ни в чем другом это масонское равнодушие не проявляется более ярко, как в тех случаях, когда враги нападают на масонство в целом по причине недостойного поведения кого-либо из Братьев. Так, например, когда я спросил Джона Хэмилла, на тот момент Мастера знаменитой Quatuor Coronati (ученой ложи английского масонства), какова была реакция ложи на антимасонскую кампанию, вдохновленную криминальной деятельностью некоторых членов печально известной итальянской ложи «Пропаганда-2», он ответил: «Мы никогда не судились с ними [нашими оппонентами] за клевету. Мы не опровергали их обвинения; мы только время от времени исправляли их фактические ошибки. Во время скандала с П-2 мы просто сообщили средствам массовой информации, которые обратились к нам, что П-2 не является регулярной масонской ложей и что даже в качестве нерегулярной она была вычеркнута из списка масонских лож в Италии по крайней мере за четыре года до скандала»[8].
«Есть еще один провокационный момент относительно масонства, — говорит Рабби Амуэль Д. К., масон и страховой брокер (чрезвычайно подозрительное сочетание в глазах антимасона). — Смотрите, еврей, даже если он необрезанный атеист или реформист, и как бы он ни был ни на что не годен как еврей, все-таки остается проклятым евреем, не так ли? Католический священник, даже дважды отлученный от Церкви, тоже остается священником. Не так обстоит дело с масоном. Не может быть универсального критерия для “распознания масона”… Наши враги не хотят знать этого. Они хотят относиться ко всем нам одинаково, как антисемиты, которые хотят относиться ко всему еврейству как к одному еврею. Но знаете, это чрезвычайно сложно в отношении масонов. Как масон я в большей степени сам по себе, чем как еврей». И это в действительности так. Более того, в последнем предложении Рабби указывает на очень чувствительное место относительно общественного мнения и масонства: можно быть криптокатоликом, даже крипто-евреем, но нельзя быть тайным масоном[9]. Это так, поскольку тайный характер масонства проявляется именно в его частном характере, и именно этот частный характер вносит свой вклад в создание атмосферы провокации, окружающей масонство[10].
Еще один момент относительно нашего восприятия масонства. Можно воспринимать масонство как нечто хорошее, плохое или безразличное; интересное или неинтересное. Можно его вообще игнорировать. Но если мы его воспринимаем, само это восприятие можно рассматривать как пробный камень нашего понятия о свободе — нашей собственной индивидуальной свободы и свободы вообще.
Театр, зрительный зал и кулисы не являются избыточными метафорами для нашего понимания масонства. Сама наша идея свободы всегда намного более негативна, чем мы когда-либо согласимся признать. Негативна не только в отношении к тому, что лежит вне поля нашего сознательного опыта и наблюдения, но также и в отношении того, что находится внутри него и что мы не вполне осознаем. Когда Джордж Д., известный англиканский клирик, говорит: «Мы обязаны освободить здоровое тело Церкви от всех масонских наростов на нем», — он так же несвободен внутри своей церкви, как Виталий К., русский журналист, недавно заявивший, что «русский народ должен освободиться от всех симптомов жидомасонской болезни». Ни клирик, ни журналист не знают о том, что Калибан просто не может «освободить» их, поскольку их место в зрительном зале, а зрительный зал — это сборище. Это «мы», а не «я», а свобода не может быть ни коллективной, ни чисто негативной. Но даже если сами масоны держатся за негативное и детерминистское понимание свободы («Свобода определяется как состояние изъятия из-под контроля или власти другого»)[11], что же тогда говорить о тех, кто ведет с ними борьбу? Именно с точки зрения позитивной индивидуальной свободы следует браться за масонство как за тему, проблему и феномен религиозного сознания[12]. Любая идеология может только выдавать себя за поборницу свободы. Это в особенности так в случае «идеологии свободы»; идеологии, центральная идея которой состоит в том, чтобы «кого-нибудь освободить». Масонство никогда не было, в таком смысле, идеологией, поскольку оно означало (и все еще означает) сообщество тех и только тех, кто уже освобожден, или стал свободным, прежде чем они вступили в сообщество друг с другом масонским образом. Вот почему масонство (или то, что кто-то является масоном) не может никого освободить и не нуждается в этом[13].
8
Регулярная ложа — это ложа, находящаяся под юрисдикцией Великой Ложи, признанной Великой Ложей Англии. В своей недавно опубликованной книге Хэмилл слегка изменяет характер разговора об этих предметах: «в 1984 г. Великая Ложа начала пересмотр своей традиционной политики “никаких комментариев” по отношению к вопросам о франкмасонстве, поступающим извне, установив новую политику
9
В Москве я знал нескольких выдающихся людей, которые были весьма активными крипто католиками (двое из них стали иезуитами). По их словам, Церковь полностью принимала и поддерживала это. Я знал многих евреев (старых и молодых), которые не просто были, но и считали себя евреями, скрывая (иногда с успехом) этот факт в Москве от всех, «кого это могло заинтересовать». В обоих этих случаях мы имеем дело с существованием религиозной общины, которая традиционно берет на себя моральную и духовную ответственность за частичное отступничество своих членов. Масоны не должны первыми говорить о своем масонстве, но если их спрашивают, всегда должны признавать, что они масоны. А когда ты перестаешь быть масоном (добровольно или иначе), всякая связь с масонством прекращается. Связь является символической; секретность является символической. Не существует такой вещи, как «масон по своей сути», в отличие от католика или еврея в глазах их религий.
10
Именно эта масонская провокационность весьма часто, как и в случае с антисемитизмом, приводит к любопытному феномену обратной формулировки зла. То есть когда вместо «масонство (или еврейство) есть зло» говорят: «Зло — это масонство (или еврейство)». Этот феномен будет еще раз затронут в Главе 3.
12
Кант, хотя и принимал негативный аспект свободы (определяя его как «независимость от всего эмпирического»), ввел чисто религиозное и позитивное понятие свободы: «Соединить понятие свободы с идеей о боге как необходимом существе не представляет никакой трудности, потому что свобода состоит не в случайности поступка (будто он вовсе не детерминирован основаниями), т. е. не в индетерминизме (будто для бога одинаково должно быть возможным делать добро и зло, если его действие называть свободным), а в абсолютной спонтанности, которая подвергается опасности только при предетерминизме, согласно которому определяющее основание поступка находится в прошлом времени, стало быть так, что теперь поступок уже не в моей власти, а в руках природы и неодолимо меня определяет; и тогда это затруднение отпадает, ибо в боге нельзя мыслить какую-либо последовательность во времени»:
13
В одной из своих статей, опубликованных в последние годы, Бернард Левин проводит четкую параллель между антимасонством и антисемитизмом. Он указывает на самую сущность классического популистского предрассудка, который в наши дни разделяется многочисленными незрелыми интеллектуалами как на левом, так и на правом фланге политического спектра Англии: ненависть к любому индивидуальному (тем более необычному) самовыражению. Принципиальная историческая разница между евреями и масонами в этой стране состоит в том, что только меньшей части первых было дозволено поселиться здесь и повезло быть эмансипированными (хотя бы частично) Оливером Кромвелем в 17-м веке, вторые же с самого начала были свободными и сами могли эмансипировать других. Отметьте разницу между «освобождать» и «эмансипировать»: освободить можно только себя, но эмансипировать можно кого-то другого. Возможно, «символическая» свобода масонов так же раздражает популистов, как и «гражданская» свобода уже ассимилированных евреев.