благодарности кинематографу хотя бы за то, что мир спектакля, а заодно и игра
знаменитых актеров оставались на пленке для потомков.
Актеры и режиссеры, первыми пришедшие в кино, по праву изначально
считали лишь себя людьми творческими и не хотели признавать соавтором
человека, который ничего не может сделать без химических и математических
формул.
Представим съемочный коллектив как групповой портрет. Какое кому
определено здесь место?
Теперь уже никто не отрицает, что в кинематографе звукооператор такой
же художник в своем деле, как композитор или актер.
Но до сих пор не утихает спор: кого же в групповом портрете считать
главным?
Вот мы и вернулись к вопросу, заданному вначале: кто автор фильма?
Один режиссер, говоря, что авторство фильма определяется по старшинству
мысли, распределяет его между всеми, кто делает фильм. Другой утверждает
нечто противоположное: «Я сделал свой фильм...», хотя работали с ним
прекрасные художники, настоящие мастера.
Так давайте попробуем разобраться, кто же из них прав? Сравнения с
другими видами искусства, быть может, нам помогут.
В Ленинграде, например, есть много дворцов и зданий, построенных по
проектам великих архитекторов. Зная это, никто из вас не усомнится в том,
что не сами архитекторы клали стены, лепили барельефы. Строили инженеры
и рабочие, то есть — коллектив. Но ведь они во всем сверялись с чертежами
проекта и не отступали от него. Поэтому их мы можем назвать исполнителями,
а автором — архитектора.
Теперь возьмем пример посложнее: композитор, дирижер, оркестр.
Дирижер может изменить звучание симфонии: у одного скрипки играют более
нежно, другой усилит звук духовых инструментов. Дирижер изменит оттенки,
переставит акценты, замедлит или ускорит темп, даст дополнительные
эмоциональные краски — в этих пределах он свободен. Но и оркестр, руководимый
им, непременно должен сыграть все ноты симфонии — от первой до последней.
Выходит так: дирижер может придать произведению свою трактовку — здесь
он хозяин. Оркестранты, как и строители здания, должны точно исполнить
его указания.
Автором же, безусловно, остается композитор.
Пьесу, написанную драматургом, могут сыграть одновременно два десятка
театров. От степени таланта режиссера и актеров зависит, каким будет
сценическое решение. У слова, как известно, огромные возможности, и в театре его
смысл и звучание зависят от актера — он может произнести одну и ту же
реплику совершенно по-разному.
Художники придумают непохожие декорации. Постановщики театрального
спектакля могут отказаться от какой-либо сцены, реплики героя. Но в
«Ревизоре» они не смогут обойтись без роли Городничего, не переставят местами
акты, потому что находятся в подчинении у художественного произведения,
имеющего своего автора — драматурга.
Как видите, везде: в архитектуре, музыке, литературе — есть один
человек — Автор — и множество исполнителей его творения.
Тут же возникает сравнение, на первый взгляд очень обоснованное: а ведь
то же самое и в кино! Автор — это сценарист, а все остальные исполняют
написанное им. Отличие разве лишь в том, что рядом стоит камера и снимает
все на пленку...
Но не будем спешить. В конце концов, мы способны представить
себе фильм, который снимают без предварительно написанного
сценария, заменив его «устным договором» о сюжете,— так снимали в
начале века. Но вот представить, чтобы фильм был сделан без сценариста,
оператора, художника и актеров, нельзя. Выходит, фильм рождается
только при условии, что собран основной творческий коллектив. Быть
может, он и есть автор?
Однако и здесь мы не можем поставить точку.
Всем известно, что пьесу «Гамлет» написал Вильям Шекспир. Но
ведь в основе этой трагедии — легенда, записанная Саксоном
Грамматиком еще в двенадцатом веке. А кто был автором той легенды? Автора
нет, потому что легенда — творение коллективное.
Кто был автором былин об Илье Муромце или Алеше Поповиче? Мы
его не знаем. А разве случайно многие сказки называются народными? Былины и сказки создавались долго, веками, они передавались из уст в уста и таким образом сохранялись.
Всякий, кто рассказывал сказку, мог внести в нее что-то свое: кто сочинит новый поворот
в сюжете, кто поменяет имя героя. Придет новый сказитель и принесет новую
концовку, где, глядишь, вместо тризны — свадьба.
Сказка проходит по времени через жизнь многих поколений. Похожа ее
жизнь на создание и жизнь кинофильма? По-моему, нет. У фильма всегда
есть конец. Сюжет его никто по своему усмотрению не изменит ни через три
дня после просмотра, ни через тридцать лет. Ничего нового возникнуть в
картине не может. У нее есть определенный стиль, определенная идея, начало,
конец и — подписи всех, кто участвовал в ее создании: автор сценария, автор
музыки, «автор роли» и т. д.
Среди них и надо искать того единственного, кто есть автор всего
фильма.
Гете в книге «Поэзия и правда» рассказывает очень поучительную историю
о французском графе Торане, любителе изящных искусств. Граф постоянно
заказывал местным художникам картины. «Он все пристальнее вглядывался в
работу художников, не мог нарадоваться отдельным удачам, но многое ему все
же хотелось видеть изображенным по-другому. Это послужило толчком к
новой, достаточно странной операции. Поскольку один художник лучше писал
людей, другой — средний план и фон, третий — деревья, а четвертый — цветы,
то графу пришла в голову мысль, объединив их таланты, поощрить
возникновение совершенных живописных творений. Начало было положено немедля
тем, что в готовый ландшафт художнику-анималисту велено было вписать еще
и красивые стада. Но так как для них не всегда хватало места, а художник
не скупился на двух-трех лишних овец, то даже пространнейший ландшафт
вдруг становился чересчур тесен. А тут еще портретисту предлагалось
дополнительно вписать пастуха и нескольких путников, которые, в свою очередь,
отнимали воздух друг у друга, так что оставалось только удивляться, как они
всем скопом не задохнутся среди этих «необъятных далей». Никто не мог
сказать, что из той или иной картины получится, а законченная она никого
не удовлетворяла... Картина, по частям и вперемешку созданная различными
художниками, сколько они ни старались, не производила должного
впечатления, и под конец каждый художник стал полагать, что его работа испорчена,
более того — уничтожена работой коллеги... Все участники этого предприятия
пали духом...»
Затея графа провалилась, оставшись лишь курьезом. Совершенного
творения не вышло.
И не могло выйти! Нам же эта история — пусть и неудавшаяся, именно
неудавшаяся! — сослужит хорошую службу. На нее можно смотреть, как на
притчу о создании фильма.
Каждый, используя законы своего искусства, должен стремиться к
совершенству, отдавать картине все, видеть в ней свою творческую цель. Но при
этом он должен понимать, что его творчество — лишь часть целого. А к целому
надо идти в согласии, иначе все станут «отнимать воздух друг у друга» и
задохнутся среди «необъятных далей» фильма.
Отдать все, сознавая при этом, что ты не единственный,— вот, пожалуй,
творческая и этическая норма для участника съемки.