Теперь давайте немного отвлечёмся от личности будущих убийц и зададимся одним интересным вопросом. А были ли на самом деле Распутин «другом германцев»? Вёл ли сепаратные переговоры о мире, против чего так боролись Великие князья и депутаты думы?
Однозначного ответа на сегодняшний день нет. Существуют две точки зрения. Первая рассказывает о контактах с немцами, как о вопросе решённом, и трактует переговоры, как состоявшийся исторический факт. Вторая говорит всего лишь о зондаже и робких попытках контактов. Читая документы и мемуары сложно разобраться в политических переплетениях той поры. Информация весьма противоречива и запутанна. Оценивать намерения всегда сложнее, чем дела. Возьмём, например, факт сотрудничества Ленина и германского руководства. Ясно, что их контакты начались задолго до марта 1917 года. Однако если бы не было «пломбированного» поезда и Брестского мира, то какие бы реальные документы, говорящие о подготовке этих событий, были бы у современных историков? Корешки телеграмм? Только косвенные свидетельства?!
Сам Распутин не был фигурой способной вести переговоры о мире и войне. Не тот калибр. Он мог лишь подсказать, воздействовать на царскую чету в тот или ином русле. Поэтому оценивать степень вероятности переговоров «распутинской клики» с Германией можно лишь исходя из такой постановки вопроса: а мог ли Николай II, возглавлявший Россию в то время вести закулисные переговоры с противником?
Когда Германия поняла, что вместо войны с Россией ей навязана абсолютно безнадёжная борьба практически со всем миром, то в Берлине стали задумываться о разумном выходе из сложившейся ситуации. Кроме того, кайзер Вильгельм прекрасно представлял себе, механизм организации мирового конфликта, который практически проходил у него «на глазах». Понимание того, кому нужна война между русским и германским монархами, быстро привела Берлин к попыткам её остановить. Наилучшим выходом для Берлина было заключение мира. Ведь целью Англии и Франции была не просто победа в войне, а уничтожение Германской империи. Поэтому всеобщий мир на тот момент был невозможен, ибо англичане торпедировали любую возможность такого исхода. Единственным выходом для немцев оставался сепаратный мир с Россией. В Берлине начали прощупывать почву. Через датского и шведского королей в Петербург была отправлена информация, о готовности немцев пойти на компромисс на хороших для России условиях. Но, делая такие предложения, германское руководство неправильно оценивало отношение русского царя к возникшей мировой войне. Николай II отказался, от каких бы то ни было переговоров с противником. Он пылал праведным гневом на своего «вероломного кузена Вилли», и ни о каком мире и слышать не хотел. Не догадываясь о коварстве своих «союзников», благородный русский монарх не мог и помыслить об измене общесоюзному делу.
Все попытки сепаратных переговоров, зондажа принадлежали исключительно германской стороне! Эту особенность «мирного диалога» историки стараются не подчёркивать, зато охотно рассказывают о самих попытках. Кроме коронованных особ немцы пытались использовать любые способы установления контакта с Россией. Одним из эмиссаров Берлина стала пожилая русская аристократка Мария Александровна Васильчикова. Во время объявления войны, она постоянно жила на вилле в окрестностях Вены, принадлежащей её другу князю Францу фон Лихтенштейну, бывшему ранее австрийским послом в Петербурге. Проживала там Васильчикова достаточно давно, поэтому при начале боевых действий её не арестовали и не интернировали, а просто запретили отлучаться с виллы. Находясь под таким домашним арестом, она вела активную светскую жизнь и принимала многочисленное общество.
Через некоторое время её другой высокопоставленный германский друг, великий герцог Гессенский, попросил её приехать в город Дармштадт и прислал ей пропуск. Княгиня согласилась. «В Дармштадте великий герцог просил её отправиться в Петроград, чтобы посоветовать царю заключить мир без промедления — пишет в своей книге французский посол в России Морис Палеолог — Он утверждал, что император Вильгельм готов пойти на очень выгодные по отношению к России условия; намекал даже, что Англия вступила в сношения с берлинским министерством о заключении сепаратного соглашения; в заключение сказал, что восстановление мира между Германией и Россией необходимо для поддержания в Европе династического начала».
Васильчикова согласилась и приехала через нейтральные страны в Россию, где доставила немецкие предложения по адресу. Реакция Николая II, описанная многими, была примерно следующей:
— Делать мне такие предложения, не постыдно ли это! И как же эта интриганка, эта сумасшедшая, посмела мне их передать! Вся эта бумага соткана только из лжи и вероломства! Англия собирается изменить России! Что за нелепость!
Возмущённый русский монарх, даже не допускает мысли, что Англия ему может изменить. Он так и не узнает правды и умрёт, уверенный, что за его благородство и честность «союзники» платят ему тем же. Княгиня Васильчикова же по личному приказанию русского императора была арестована и отправлена в Чернигов для заключения там в монастырь.
Но, немцы не унимались. Ведь за всеми их военными успехами, вдалеке маячил неизбежный страшный конец. Кайзер Вильгельм предпринимает новые попытки спасти себя и свою страну. Созданная Керенским комиссия по расследованию преступлений царя и императрицы жадно рылась в их документах, надеясь найти доказательство изменнической деятельности венценосной четы. И нашли — письмо кайзера Вильгельма к Николаю, по-немецки, в котором германский монарх предлагал Николаю заключение сепаратного мира. Радости сотрудников Керенского не было предела, пока они не нашли ответ. Николай поручил кому-то по-французски сообщить Вильгельму, что глава России не желает отвечать на его письма. Об этом факте следователю Соколову рассказал сам Керенский. И не просто поведал, а ещё и добавил: «В результате работы Комиссии в этом направлении (по вопросу о наличии в действиях Государя и Государыни признаков “измены”) мне было доложено, что в действиях Николая II и Александры Фёдоровны Комиссия не нашла этого преступления. Об этом я тогда же докладывал и Временному Правительству».
Первый глава Временного правительства князь Львов на его заседании делал доклады, утверждая, что «невиновность Царя и Царицы в этом отношении установлена». Итак, сами ниспровергатели монархии, «февралисты» позже убедились, что ни Николай II, ни его супруга измену не замышляли и ни в чём неповинны. Однако все военные годы великосветские салоны, окопы и рабочие мастерские полнились самыми нелепыми слухами о предательстве, свившем гнездо на самом верху. Получается интересная картина: либо Распутин, ни в каких переговорах не участвовал, так как его царственные патроны не были в этом замешаны, либо простой русский мужик Распутин вёл их самостоятельно, что уж совсем невероятно. Не может быть и, чтобы Распутин, на таких переговорах представлял интересы других персон, а не царя и царицы. Его сила и влияние были сосредоточены, только в слепой вере венценосцев в способности святого старца. Без них, без их поддержки — он никто, и никому не интересен.
Фактов переговоров по инициативе России нет, нет даже фактов консультаций. Историки располагают, лишь предложениями из Германии и отрицательными ответами главы России. Но если быть честными до конца, то во второй половине 1916-го года ситуация смотрелась несколько по-другому и давала повод для подозрений. После некоторых перестановок внутри русской власти, 20 января (02.02.) 1916 года Председателем Совета Министров России был назначен Борис Владимирович Штюрмер. А с марта по июль того же года он одновременно назначается министром внутренних дел, а с июля по ноябрь — министром иностранных дел. Чтобы кресло главы МИДа освободилось, в отставку отправляется Сазонов, последовательный проводник политики дружбы с Антантой любой ценой.