– А я-то думала, что вчера это был сон или дурная шутка.
– Это не шутка дурная. Это я опекунша дурная. В общем, она мне описала полкровати, не хочет кушать и вся в сыпи.
– Анна, а откуда вообще этот ребенок взялся? – спросила Иоанна с сомнением в голосе.
– Даже не знаю… Приполз?
– А вот это и правда дурная шутка.
Все это время я боролась с Олей, которая, сидя у меня на коленях, пыталась вырвать трубку, или засунуть сразу все пальцы в диск, или хотя бы нажать на рычаг телефона.
– Оля, перестань, – сказала я девочке. – Поверь, не мой. – Это уже Иоанне. – Но и не краденый. Это внучка Магды. Ася, прошу, приезжай, прежде чем я как-то наврежу этой малышке.
– А где Магда? – спросила Иоанна. Она еще не знала, что таких вопросов лучше не задавать.
– В кардиологии, с обширным инфарктом, – ответила я вполне спокойно.
– Вот черт! Больше вопросов нет. Через полчаса буду. Выдержите?
– А куда мы денемся. Выдержим.
Я положила трубку, а Оля тут же ее схватила и приложила к уху.
– Ало, ало, мама?
– Оля, положи трубку.
– Мама, иди к Оле завта?
– Оля, с кем ты разговариваешь?
– А, Оля, мама боля и в небе у Бози?
Оля разговаривала с мамой на небесах, вот придумала. Я не знала, что мне делать. Забрать у нее трубку или нет? Объяснить, что глупо звонить по молчащему телефону маме, которая умерла? Что вообще малышка понимает из того, что ей или при ней говорят?
– Баба тозе боля, в бонице. Ага! Ало! Ага! Да, да, – продолжала Оля свой воображаемый разговор.
Что мне делать? У меня в голове все перемешалось. К счастью, прежде чем я на что-то решилась, Оля положила трубку на рычаг и радостно заявила:
– Мама люби Оля и иде завта!
Ну конечно! Надеюсь, что ты, девочка, не знаешь, что значит «завтра».
– Конечно, милая, мама тебя любит.
– Ам, ам.
– Ты хочешь кушать? – спросила я.
– Ага!
– Супер! – завопила я от искренней радости. Вроде мелочь, а сколько счастья.
По дороге в кухню взглянула на часы. Семь двадцать пять. Как давно мы с Олей проснулись? Час назад? Сорок пять минут? Я уже так устала, а еще весь день впереди. По дороге в кухню я уже пыхтела, как паровоз. Как люди умудряются растить детей? Все время с ними. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю и триста шестьдесят пять дней в году. А у некоторых ведь двое, трое или, не дай Бог, еще больше. Следующие два месяца станут долгими, как вечность.
Сколько часов в двух месяцах?..
– Кася! – Оля вернула меня на кухню.
– Да, да, уже варю.
– Кася! – то был уже крик.
– Олька, сейчас все будет готово. – Я пыталась успокоиться, но руки дрожали, и я рассыпала кашу по столешнице.
– Оля гоодная! Кася! – завопила она, и ее ротик изогнулся идеальной подковкой.
– Быстрее я ее сделать не смогу!
Сняла чайник с горелки, руки нервно тряслись, и, естественно, я облилась кипятком.
– Вот холера! Олька! Перестань меня подгонять! – закричала я и сунула покрасневшие пальцы под холодную воду.
– Олеля! – выкрикнула Оля и швырнула собачку на пол, а потом сама повалилась туда же и начала вопить. Она не плакала, только вопила.
Я оцепенела. Она никогда так со своим Гав-гавом не обращалась, и еще эти вопли на полу. Что это такое? Она же не спотыкалась, я сама видела. Я стояла, оцепенев, вода продолжала литься из крана, каша превратилась в один сплошной ком, а соплячка просто лежала на полу и выла.
Я собрала все физические и душевные силы, какие только остались, и подошла к Оле. Подняла малышку с пола, вместе с оскорбленным Гав-гавом, и попыталась успокоить и обнять ее, но та вырвалась, выхватила у меня песика, опять швырнула на пол, сама повалилась вслед за ним и продолжила выть. Она была такая сердитая и злая. Я не знала, что делать. Отвернулась и начала искать в холодильнике что-нибудь на завтрак. Потом переступила через нее, села за стол и откусила кусочек.
Вопли немного стихли. Я заметила, что она на меня поглядывает. Как только наши глаза встречались, она отворачивалась и начинала выть громче.
– Может, хватит уже? – спросила я безразличным голосом.
– У-у-у-у, – это «у» только усиливалось.
– Ясно, значит, еще нет. Мммм… какой вкусный бутербродик, – промурлыкала я, заметив краем глаза, что малышка за мной наблюдает.
Медленно я доела завтрак, хотя еда стала поперек горла. Сложила посуду в мойку, не спеша подошла к Оле и села рядом. Решила подождать. Через пару минут, которые показались мне вечностью, раздался звонок в дверь.