Джинни, я снова запуталась.
А ведь это я бежала сегодня за ним, пыталась остановить, просить прощения, взывала к его разуму. Страх потери сделал меня слабой и беспомощной. Почему я так боялась потерять его? Когда он говорил мне эти слова, когда так прожигающе смотрел на меня, я жила эти секунды вместе с ним и разделяла его чувства, и потому почти бездействовала, когда он оттолкнул меня. Это будто бы я сама себя оттолкнула. И лежала, чувствуя лишь жжение в руке, которое частично вернуло меня к реальности, заставило подняться и посмотреть, как он уходит. Я шла следом в сумерках какое-то время, выдыхая из себя, как и это раннее зимнее утро — ледяную скованность, долгий сон, наваждение. Мой разум, будто околдованный происходящим, медленно пробуждался от спячки.
С этой минутой воспоминания и их последовательность окончательно прерывается. Я отпустила его сама. Хотя он вроде бы звал меня с собой? Я уже не помню точно.
В своей комнате я безмолвно плакала и кричала, моя душа разрывалась на части, тогда как внешне я была спокойна, пребывая в странном оцепенении. Живоглот запрыгнул мне на колени и задремал. Я сидела сама как в полусне, надеясь на что-то, чего уже было не возвратить.
Может быть, он еще ждал. Ждет?
За окном тем временем ночь сменялась сумерками. Те звезды, глядящие на меня с немым укором, померкли, унося с собой осуждение».
Гермиона сидит за первой партой, сложа руки, будто ученица. Она не знает, сколько времени уже прошло, и ей не хотелось знать, хотя достаточно было одного только взгляда на часы. Она ждала, когда жизнь снова вдохнет в нее суетливость движений, радость от встречи с детьми.
Он точно уже ушел.
Гермиона отчасти радуется, что сумела сохранить э т о. Некую недосказанность, незавершенность, которая, безусловно, поможет ей в дальнейшем. Э т о останется в ней, заполнит отрезок ее жизни, как и его жизни, она была убеждена в своей правоте, ведь он чувствовал так же. Она должна все завершить до конца. Вылечить детей. Особенно сейчас, когда у нее все получается, когда ей доверят и остальных детей, увидев положительные результаты ее трудов. Дел так много! Она только что осознала это, сидя перед пустым классом, будто ученица, оставшаяся в наказание после уроков. Она заново все осмыслит, заново научится действовать, сейчас, когда у нее появился второй шанс. Какой умной она казалась себе, как только переступила порог этой школы, полной идеалов, умничая при каждом удобном случае и считая себя правой. До чего же она была уверена в своих действиях, решениях. Самоуверенна. Ей казалось, что стоит пойти на малую жертву — уехать подальше от Хогвартса, заманчивой должности в Министерстве, чтобы считать свои идеалы и жертвы оплаченными. Снейп вечно попрекал ее корыстью, честолюбием, противопоставляя ее идеалам и самоотречению трезвость мысли. Сейчас Гермиона готова рассмеяться — и она смеется. Нервно, скомкано. Над тем, что он был прав. Ведь со стороны всегда лучше видно. Насколько по-иному она это прочувствовала, оказавшись у Министра в кабинете.
Кто из них, думает Гермиона, стремился к наибольшей самоотдаче, а кто — к корысти?
После всего сказанного и недосказанного ей не разобраться в том, кто прав, а кто виноват. Да и есть ли такие — правые и виноватые, разве жизнь делится на черное и белое?
Снейп, безусловно очень уважал и ценил Дамблдора, исполнению команд которого посвятил почти всю жизнь, заглушая тем самым совесть. Но возможно ли, что он разочаровался в нем, в ценностях своих чувств, своего долга? Именно поэтому так пренебрежительно относился к титулу героя? Именно поэтому сбежал в глухую волшебную деревню. Он хотел умереть, внезапно четко пронеслись мысли в ее голове, на поле боя. Он жаждал смерти и разочаровался в жизни. Это горечь утраченной веры, потухшей надежды, несбывшимся мечтам и глупости самого этого действа. Именно поэтому он высмеивал мою идейность, думает Гермиона и не видит больше другого объяснения. Он верил в то, что наступит конец войне, вместе с его смертью, он был уверен, что добро победит. Но вот он воскрес, война закончилась, но началась новая — в нем самом, в памяти, от осознания, что самоотрицание и самоотречение — это муки. Мир опять стал предметом торга. Он увидел это в Бруствере раньше, чем она. Он понял, что никто ничего не делает без собственной выгоды. Его поведение, пристрастие к алкоголю — отрицание достоинства мира. Он заслуживает этот мир таким, и он часть него. Он почти смирился и потому уже не боролся с совестью.
Кем же была для него я, думает Гермиона и замирает на миг. Он как-то сказал, что она внесла в его жизнь надежду на лучшее, вдохнула в него забытое. Но как? Гермиона ломает голову над этим вопросом, удивительным фактом. Чем она добилась его расположения? Своей маленькой самоотдачей, тем, что ежедневно и усердно учит детей? Верит в них? В него? Даже эти скромные дела давались ей с трудом.
Конец этим спорам с собой, наверное, так и не придет, решает Гермиона. Она не из тех, кто может вот так вот легко все забыть. Его идеалы были далеки от понимания девушки, да и были ли они? Но она уверяет себя, возможно, обманывая, что ее скромные заслуги — шаги к большой цели, к большой пользе, которую она хочет принести и принесет, и, безусловно, хочет быть вознагражденной за свои старания. Каждому живому существу приятно доброе слово и похвала, она толкает на еще большие подвиги.
Я — Гермиона Грейнджер, думает она. И мое место здесь.
Она должна быть в первую очередь чиста перед собой. Чиста в своих намерениях. Каждый ошибается, невиновных нет. Но она постарается, она будет усердно трудиться.
До уроков еще далеко. Первый солнечный луч озаряет классную комнату и будит Гермиону, свет дарит ей теплоту и надежду. Она встает из-за парты и пересаживается за учительский стол.
========== 20. Воссоединение ==========
Гермиона нетерпеливо вскрывает неподписанный конверт. В глубине души она надеется, что это письмо от него. Но это — короткая записка от Риты Скитер:
Вот адрес. Между прочим, было тяжеловато его найти! С тебя причитается.
Гриффиндорка жадно вчитывается в текст. Нужный ей адрес находится в Лондоне! Надо же, думает девушка, под самым носом у Министерства магии. Она проводит урок на автомате, местами рассеянно — все мысли ее о предстоящем путешествии. Потом передает класс Луне, а сама торопливо собирается покинуть школу.
— Гермиона, ты в курсе, что сегодня к нам прибудет новый директор? — спрашивает ее та.
— Новый? — девушка искренне удивлена. Она вскидывает на подругу глаза и на мгновение забывает о Миранде Гуссокл. — Кто же? — сердце ее учащенно колотится.
— Профессор МакГонагалл! Кто бы мог подумать, да? Министр назначил ее на должность директора до конца этого года.
— А как же Хогвартс?
— На ней будет сразу два учреждения, — объясняет Лавгуд, — пока Министр будет подыскивать кого-то другого.
Гермиона замирает от неожиданности: сама Минерва МакГонагалл! Какой же будет их встреча? Последний раз они виделись во время ее первого урока, во время их обмана. И, конечно, она оповещена о случившемся и знает, что она, Гермиона, была причастна к обману. Девушка набирает побольше воздуха в легкие и устало улыбается Луне.
***
Типичный двухэтажный домик, ничем непримечательный, кроме одного: первый этаж полностью отдан под букинистический магазин. Удивительно, думает Гермиона. Миранда спряталась на самом видном месте!