– Андрей Васильевич, что же ты так оплошал-то? – с сочувственным упрёком негромко спросил Белых.
–Николай Евгеньевич, полуавтомат был полностью исправный и работал, как часы! – столь же негромко, но категорично ответил Березинцев. – К тому же, у овец в силе ещё прошлогодний иммунитет. Тут, что можно сказать? Было бы желание – придраться можно к чему угодно. Сказал бы я, что прививал шприцем, так тут же обнаружилось бы, что, например, я не под тем углом вводил иглу. Как говорится, Федот – всегда вину найдёт!
Ему было яснее ясного: Геринг (а, может быть, ещё и кто-то рангом выше) уже назначил его виновным, и теперь эту версию чинуши будут отстаивать любой ценой, не гнушаясь даже всевозможными подтасовками. Осуждающе взглянув в сторону Хахарнова, который тут же поспешил отвернуться, Березинцев тоже зашагал к калитке.
Свербилов, сидя в уазике на переднем пассажирском кресле, с надменным видом распорядился:
– Сегодня же провести массовую термометрию всего личного овцепоголовья, попутно допривить всю овцу, которая осталась не привитой. Ясно?
– «Сегодня же» – не получится, – без намёка на пиетет, хмуро уточнил Андрей. – Овца сейчас на пастбище. Если сегодня повесить объявление и обойти по дворам, то начать эту работу можно только завтра. Но овцы у нас более пятисот голов. Это, как минимум, на два дня работы.
– Поменьше демагогии, Березинцев! – побагровев, заорал Геринг. – Кстати, с сегодняшнего дня весь скот переводится на стойловое содержание. Сельсовет об этом уже извещён. Кто выпустит на пастбище скотину, будет оштрафован по максимуму. Ясно? Всех об этом известить!.. Да, кстати! Тебе с Хахарновым на скотомогильнике нужно сжечь тушу больной овцы, её голову, шкуру и всё прочее. Без остатка! Место убоя продезинфецировать сухой хлорной известью!
Уазик, взбив колёсами пыль, помчался по улице. Андрей оглянулся и, увидев уныло косящегося в его сторону Хахарнова, деловито осведомился:
– Слышал? Тушу овцы и всё прочее – сжечь на скотомогильнике. Приступай! Приду и проверю!
Он зашагал вдоль домов, ощущая досаду и раздражение. Неожиданно сзади его окликнул женский голос с нотками недовольства и ехидства:
– Андрей Васильич!
Березинцев оглянулся и увидел шанхайскую самогонщицу Цыбулину по прозвищу Наливайка. Выглядывая через калитку на улицу, она встревоженно поинтересовалась:
– Я щас слыхала, бутто у Хахарновых во дворе сибирка, и теперича скотину надоть дома держать? А чем, скажи, её кормить? А? Вот, попустил ты эту самую сибирку, вот и вези мне кормов. У меня ничего нету. Ни соломины. Кто виноватый, тот пускай и снабжат!
– Раиса Викторовна, а ты не замечала, как по ночам Хахарнов привозил овец из других сёл? – спросил Андрей, измерив взглядом «осудительницу». – Что, ни разу этого не видела? И никто из «Шанхая» не видел? Никто?
Та, отчего-то сразу же растерявшись, закашлялась и, помотав головой, маловразумительно произнесла:
– Ды-ы… Я ничо не видала. Не знаю…
Березинцев на это язвительно рассмеялся.
– Надо же! Она «ничего не видала»… Так вот, имей в виду: вы сами себя наказали, своим этим бараньим «ничего не вижу, ничего не слышу». Если бы хоть один из ваших, шанхайских, мне об этом сообщил, никаких проблем с карантином не возникло бы. Промолчали? Вот теперь и получайте по полной. Я у каждого вашего двора охрану не поставлю. Теперь помалкивайте и дальше!
Подходя к своему двору, Андрей увидел направляющихся в его сторону помощниц. Валентина Юрьевна и Марина в халатах, с сумками на боку быстро шагали, что-то встревоженно обсуждая.
– Андрей Васильевич, так это, что же, у Хахарнова и в самом сибирка? – озабоченно хмурясь, спросила Марина. – И что же теперь будет?
– Да, что будет? – Валентина Юрьевна безнадёжно махнула рукой. – Карантин теперь будет. Ох, и мороки с ним! Как же это могло получиться? Мы же всё прививали, досконально! Откуда же она могла взяться, эта сибирка, пропади она пропадом?
Березинцев на это лишь устало вздохнул.
– Повторю тысяча первый раз: гарантия, что Хахарнов тайком завёз сюда непривитую, больную овцу. Но в Шанхае, представьте себе, этого «никто не видел»! Вон, только сейчас Наливайка мне претензии предъявляла, мол, раз нельзя скот выгонять на пастбище, вези мне кормов.
– А что, и в самом деле скотину нельзя выгонять? – расстроилась Валентина Юрьевна. – Как же теперь быть-то? Это, выходит, теперь и на базар ничего не повезёшь – ни мясо, ни масло? О-о-о… Вот это мы попали!
– Да, сегодня сельсовет должен дать такое объявление. – Андрей покачал головой. – Хотя… Это, скорее всего, паникёрство наших районных и областных чинуш. «Рогатка» – и крупная, и мелкая – вся привита. Вон, только что приезжали наш Хрупкий с Белых. Ну, Николай Евгеньевич – он, как бы, ничего, отреагировал спокойно. А вот Свербилов голосил на всю округу. Думаю, он и раздул эту истерию на весь белый свет…
– Ну и что же теперь у нас с работой? – озабоченно спросила Марина. – Сегодня чем будем заниматься?
– Как и планировали, допривьём свиней, потом на МТФ проколем телят от паратифа, а завтра пойдём по селу проводить массовую термометрию овцы. Работа очень «нескучная»… Думаю, к вечеру языки на плечо повесим.
– Ой, сколько же всему селу неприятностей из-за этого чёртова «Шанхая»! – сердито резюмировала Валентина Юрьевна. – Вся пьянка – оттуда, кражи – оттуда. Теперь ещё, твари такие, и сибирку завезли. Такой гадючник, этот «Шанхай», что, господи прости, и выселить его весь куда-нибудь в голую степь было бы не жалко!
…Наспех выпив дома чаю, Березинцев переоделся, облачился в халат, натянул резиновые сапоги, изготовил к работе всё тот же свой, незаменимый полуавтомат, и… И – снова за дело. Всё, как и всегда, всё, как и обычно: стук в калитку, сопровождаемый истошным лаем дворовой собаки (ветеринаров, которые каждую весну делают им больно, прививая от бешенства, сельские дворняги помнят наизусть), а потом «променад» в сопровождении хозяина в сторону свинюшника, где уже встревоженно мечется и голосит очередной Пятачок, предчувствуя такую неприятность, как укол…
* * *
Нелирическое отступление о тщете абстрактных теорий и грубом реализме практики.
Давно уже не секрет, что теория и практика, частенько, различаются слишком уж радикально. По части тех же прививок, например. По ветеринарским канонам и правилам, хозяину животины, каковую ветеринарный лекарь собирается привить, её положено крепко держать, чтобы она не дёргалась и не трепыхалась. В это время ветеринар обязан (загибайте пальцы!): аккуратненько выстричь на шее хрюшки или бурёнки пятачок, минут пять его дезинфицировать, а уже потом сделать укол одноразовым шприцем… Это в теории.
А на практике… Хорошо, если хозяин – здоровенный, крепкий мужик, а не бабуля-«божий одуванчик» с ревматизмом, радикулитом и давлением под двести, которой под силу удерживать только цыплёнка – на курицу сил у неё уже не хватит. А ветеринар – тоже, как, например, Валентина Юрьевна, пожизненная колхозная лекарша предпенсионного возраста – вовсе не богатырских кондиций. Вот тут и думай, как соблюсти все положенные каноны и правила.
Поэтому, на практике, в реальности, всё получалось, примерно, так… Заметив в ходе прививок, как кто-то из помощниц машет ему рукой, Березинцев отклонялся от своего маршрута и шёл на выручку коллеге, которая огорчённо сетовала:
– Андрей Васильевич, кольните в этом дворе вы, что ли? Такая бешеная скотина попалась – чуть не затоптала, зараза!..
И Березинцев, войдя в сопровождении очередного «божьего одуванчика» в апартаменты многопудового «макси-пига», без проблем вводил вакцину своим полуавтоматом. Плюнув на всякие там догмы ветсанитарии, он шлепком вгонял слегка протёртую иглу на длинном шланге в недра свиной шеи, одновременно, нажимая на привод шприца. Ему были абсолютно безразличны и эмоции, и кульбиты обитателей свинюшников. Прививка сделана? Вакцина поступила в положенное ей место? Отдыхай!