Сильвия. Да. Классно! Уф, я так бежала, совсем запыхалась. Джеки и Трейси...
Анджела (с заметным охлаждением). Джеки и Трейси? Сильвия, как ты...
Сильвия. Мам, дай я договорю. Мы просто...
Анджела. Сильвия, довольно того, что ты о них упоминаешь. Ясно, что...
Сильвия (перебивает). Мам, ты не права.
Анджела. Не перебивай меня. Кажется, я достаточно ясно объяснила...
Сильвия (снова перебивает). Я уже взрослая, сама могу решить, что мне делать.
Анджела. Взрослая или нет, но некоторые вещи тебе еще только предстоит понять. Мы с твоим отцом много испытали. Ты знаешь, мы поселились здесь только на время и надеемся вернуться в общество, к которому принадлежим по рождению и воспитанию. Мы не можем допустить, чтобы наша дочь...
Сильвия (снова перебивает). Бредятина!
Анджела (пораженная грубостью выражения). Сильвия!..
Сильвия. Мам, ты пойми...
Анджела (перебивая, строго). Нет, Сильвия, здесь нечего понимать, я просто...
Генри (перебивая ее). Ради Бога, не ссорьтесь. (Пауза. Обращаясь к Анджеле, мягко.) Анджела, давай все-таки выслушаем ее. Потом будем решать.
Анджела (ледяным тоном). Что ж, хорошо.
Сильвия. Собственно, ничего особенного. Я только хотела сказать, что Джеки и Трейси... то есть я им сказала, что вы не против... В общем, я пригласила их к нам... ведь Кена и Дорин забрали. (В камере воцаряется тяжелое молчание. Снаружи за стеклом звучит Моцарт.)
Все равно Себастьян и Энтони сейчас у них. Себастьян бывает там гораздо чаще, чем вы думаете. Ему нравится Трейси.
Семейная сцена прерывается: снаружи слышны тяжелые шаги, ктото поднимает стеклянную крышку камеры (музыка стала громче, раздаются истошные крики: "Нет", "Это ОН!", "Генри, сделай чтонибудь!"
Анджела. Генри!
Генри. Успокойся, дорогая. ОН на той стороне.
Отдаленные крики о помощи.
Анджела. Но ОН может...
Генри (перебивая, нарочито спокойно). Нет, дорогая, нам ничто не грозит. А вот Джеки и Трейси и этого... как его... Одним словом, мальчика стоит пожалеть.
Анджела (с огромным облегчением). Да, Генри, да. Мы должны состра... Генри! Генри! (С нарастающим ужасом.) Генри-и-и! ОН взял Себастьяна! СЕБАСТЬЯНА!!! (Истерически рыдает.)
Шаги удаляются. Генри не в силах сказать ни слова. Сильвия всхлипывает. Анджела рыдает. Звучит Моцарт. Шаги возвращаются, кто-то опускает что-то в камеру и закрывает крышку. Музыка звучит глуше. Шаги удаляются. Всхлипывание прекращается, все разглядывают то, что было принесено.
Сильвия. Что это ОНИ принесли?
Анджела (в потрясении). Это... это... Нет, не может быть. Это они!
Генри. Не может быть.
Сильвия. Кто это?
Анджела. Ты не узнаешь? Это твои сестры Сара и Элизабет воскресли из мертвых. O...о...o-o-о... мне кажется, я...о...о-о-о. Все сразу и так неожиданно, это выше моих сил... Я... кажется, я сейчас... (Падает в обморок.)
Генри. Посмотри, что ты наделала. Ладно, что теперь стоять. Иди поздоровайся с сестрами.
Музыка становится громче и завершается бравурной каденцией в ми мажоре.
Ресторан. Никаких особенно резких звуков - это первоклассное заведение. Майкл наливает себе бокал вина. С удовольствием пробует.
Майкл (навстречу приближающемуся Плэкетту). А, сэр Арчибальд.
Плэкетт (его голос звучит чуть тише, чем голос Майкла). Привет, Майкл! Хорошо, что взял вино. Я надеюсь, ты уже все заказал.
Майкл. Да. Скоро подадут.
Плэкетт (садясь). Что? Говядину?
Майкл. Да.
Плэкетт. Что ж... это хорошо.
Пауза.
Майкл. Э-э... как себя чувствует леди Мери? Надеюсь, ей не хуже?
Плэкетт (устало). В общем-то нет. Но, знаешь, Майкл, она так на меня смотрит...
Майкл. Ничего, что мы обедаем здесь? Она не против?
Плэкетт. Господи, должны же мы где-то есть. Я готовить не умею, а она не может. И прислуги у нас теперь нет. Одна Алиса. Еду для Мери она приносит, но двоих обслуживать ей не под силу. Нет, дело не в этом, она никогда не возражала против моего режима. Не всякая жена потерпит, чтобы муж отсутствовал весь вечер и большую часть ночи, но она всегда говорила: милый, на первом месте должна быть твоя наука.
Нет, она смотрит не с упреком, а со страхом... Вот что. Сегодня вечером она впервые заговорила об этом. Сама. Говорит: "Арчи, ведь у меня рак?" Рак. Первая сказала.
Майкл. Но... вы оба давно этого боялись?
Плэкетт. Да.
Пауза.
Майкл. Может быть, нам лучше на время оставить работу, чтобы вы могли быть с ней?
Плэкетт. Боюсь, что будет хуже. Она решит, что умирает, что я уже все знаю и только скрываю от нее.
Майкл. А, понятно.
Плэкетт. Тонкое дело...
Майкл. Да, конечно.
Плэкетт. Естественно, если анализы покажут, что она, то есть что у нее, тогда... сам понимаешь... ночные дежурства... Наверное, придется притормозить. (Желая взбодриться.) Но не будем об этом. Что пьем?
"Вон романэ"? Мм.
Майкл. Я знаю, вы больше любите кларет...
Плэкетт (перебивает). Нет, ничего, это тоже хорошо.
Майкл. Если вы помните, я на прошлую пасху был в Боне и там на виноградниках купил корзину этого вина семьдесят восьмого года.
Правда, мне показалось, что оно еще не дошло.
Плэкетт. Интересно, какого года это? О, семьдесят первого! Должно быть хорошим. Что ж, попробуем.
Майкл наливает вино. Оба одновременно пробуют и хвалят вкус:
"Недурно, недурно. Выпьем за здоровье?.."
Майкл. Леди Мери, конечно.
Плэкетт. За леди Мери!
Пауза.
Плэкетт. По-моему, мы должны поднять бокалы еще и за вас с Сильвией.
Майкл (в смущении). У-у... э-э... (Смущенно смеется.)
Плэкетт. За тебя и Сильвию! (Он выпивает, причмокивает и ставит бокал на стол.) Как без меня идут дела в лаборатории?
Майкл. Ничего особенного. Две самочки, которых мы после инъекций вернули в нормальные условия, пока еще не умерли.
Плэкетт. Не умерли? Хорошо. Значит, мы все сделали правильно. Я рад. Очень трудно найти точную сублетальную дозировку. Завтра можем сделать снимки в ультрафиолетовом излучении. (С внезапным беспокойством.) Надеюсь, отклонения от нормы все-таки есть?
Майкл. Разумеется. Самочки совершенно заторможенные.
Плэкетт (с облегчением). Хорошо. Невероятно интересно наблюдать, как сердце справляется с почти полной неподвижностью.