Если бы Вежина знала!.. Если бы ей так не запали в душу слова «Коли он живет, стало быть, все в его власти»[10]. Если бы она не прошла с равнодушием мимо других слов того же писателя «Подлинно есть фатум на свете!»[11], а призадумалась, сделала бы выводы… Но мы предпочитаем любоваться, точно кристаллом, теми фразами, которые нам близки по духу. Ксения согласилась с писателем, что все в ее власти, и упустила из виду его предостережение о фатуме…
Фролов в приподнятом настроении вошел в кабинет Вежиной и с порога продемонстрировал ей один из вариантов обложек для новой книги Астровой. Она подняла глаза, и в ее взгляде он прочел одобрение. Это был всего лишь миг. Потом Ксения пошарила рукой по столу и надела очки.
— Отлично! — произнесла она.
Фролов, как ему тогда показалось, не обратил внимания на тот факт, что страдающая близорукостью Ксения смогла рассмотреть макет обложки с такого расстояния. Он подошел к ней, положил макет на стол. Она с нескрываемым восторгом провела по нему пальцами… Глаза Фролова остекленели…
Ксения хвалила его, не жалея эпитетов, потом принялась рассматривать другие образцы, а Фролов уловил в воздухе аромат «Снежного ветра»…
«Не может быть!.. Этого не может быть!..» — мысленно воскликнул он и вновь посмотрел на пальцы Вежиной, указательный и средний, — на них мерцали блестки. Он осторожно скользнул взглядом по ее шее и увидел сверкающую дымку.
Сергей вышел из кабинета Вежиной в совершенном замешательстве. Ему хотелось немедленно рассказать Вере и Терпугову об удивительном факте совпадения. Но он побоялся подставить симпатичную ему Ксению, не разобравшись, каким образом у нее оказались эти духи с блестками, которые пропали из сейфа Милавиной.
По настоянию Астровой Фролов отправился в театр, чтобы приступить к оформлению спектакля по ее пьесе. Режиссер был не очень рад его появлению, так как имел собственного художника, с которым у него уже была общая художественная концепция будущего спектакля, но звонок Олега Пшеничного заставил его пересмотреть эту концепцию.
В кабинете режиссера Фролов обратил внимание на рисунок маслом, сделанный его пятилетней дочерью в вечер убийства Милены. Острым взглядом художника он рассмотрел на нем чьи-то отпечатки. Отпечатки его заинтересовали. В ходе разговора ему удалось выяснить, что кто-то налетел на девочку, когда та шла по коридору, неся впереди себя еще не высохший рисунок. «Она была очень огорчена», — заметил режиссер. Фролов любезно предложил подправить рисунок. Режиссер не смог отказать.
В то же день Сергей отнес в частное экспертное бюро этот рисунок, с четким отпечатком чьего-то среднего пальца и более слабым безымянного, а также макет обложки, по которой провела пальцами Ксения. О результате экспертизы старался не думать, однако постоянно ловил себя на том, что волнуется, каким же будет ответ.
— Да нет, смешно, чтобы я вдруг изобличил убийцу. И потом, даже предположить невозможно, что Ксения могла убить Валентину и Милену, — рассуждал вслух Фролов, меряя шагами свою мастерскую.
Результат оказался сногсшибательным. Отпечатки на рисунке и на макете обложки были признаны идентичными. Фролова бросало то в жар, то в холод. Он не мог поверить, осознать… Он помчался к Вере.
Астрова лишалась дара речи, когда только попыталась признать как версию, что Вежина — убийца. Она с размаху села на диван и долго молчала, устремив взгляд перед собой. Потом надтреснутым голосом попросила Сергея налить ей «Чиндзано». Выпив бокал вермута и выкурив сигарету, Вера предложила Фролову свой план действий. Он сначала хотел категорически отказаться, но она сумела его убедить.
— Никакого риска. Как только Олегу позвонит Катков, я сделаю так, что он непременно пожалуется на этого шантажиста Ксении. И скажет ей, что решил с ним встретиться на выставке «Просветитель», чтобы при журналистах обвинить в шантаже и тем самым положить конец преследованиям.
— Но вот это и опасно. Вежина вполне может воспользоваться выставкой, чтобы убить Пшеничного и свалить убийство на Каткова.
— Исключается! Потому что Олега на выставке не будет.
— То есть? — не понял Фролов.
— Я ему отсоветую связываться с Катковым в присутствии журналистов. Скажу, что будет лучше устроить встречу в каком-нибудь кафе, где за соседним столиком будет сидеть подполковник Терпугов.
— Ну если так… — протянул Сергей.
Каково же было его, нет, не удивление, а шок… когда он увидел Олега Пшеничного лежащим в луже крови с куском стекла, вонзенным в сонную артерию. Он не верил собственным глазам. До него, как сквозь сон, донеслось, что Астровой стало плохо. Потом он увидел, как ее унесли на носилках. И несколько минут был уверен, что это Вера убила Пшеничного. Но обостренная интуиция подсказала ему, где искать последнюю улику.