— Джейми Нокса, — сказал Себастьян, схватил Флинна за пальто, рывком поднял и прижал к стене дома.
— Но я…
Себастьян приставил лезвие ножа к его горлу.
Глаза Флинна расширились, он с трудом сглотнул, кровь текла по подбородку из разбитого носа и рта.
— Не убивай меня.
Себастьян покачал головой, его губы скривились в улыбке.
— Назови хоть одну вескую причину, почему я не должен этого делать.
Грудь Флинна дернулась от неровного, быстрого вдоха.
— Я могу сдать тебе Олифанта.
Французская увертюра к последней фортепианной сонате Гайдна гремела энергично и страстно, пока Себастьян пробирался через переполненные приёмные леди Фанингхем. Это был её второй музыкальный вечер в сезоне, и казалось, что весь модный Лондон пришел оценить талант последнего итальянского виртуоза. Наиболее внимательные слушатели сидели в позолоченных креслах, расставленных рядами перед фортепьяно. Но большинство гостей свободно перемещались небольшими группами, пили, ели и болтали.
Синклер, лорд Олифант, стоял возле одного из богато украшенных пилястров в гостиной, не сводя глаз с пианиста. Себастьян подошел сзади к своему бывшему полковнику и тихо сказал:
— Он готов засвидетельствовать, что вы заплатили ему за убийство Джейми Нокса.
Олифант, даже не потрудившись повернуть голову, ответил:
— Я этого не делал.
Леди Олифант была слишком далеко, чтобы расслышать их слова, но она посмотрела на Себастьяна и многозначительно нахмурилась.
Себастьян понизил голос:
— Верно, вы заплатили ему, чтобы он убил меня. Но погиб Нокс.
— Диггори Флинн мерзавец. Никто ему не поверит. Неужели вы всерьез думаете, что присяжные поверят слову контрабандиста против слова пэра королевства?
— Может, да. А может, и нет.
Как и Олифант, Себастьян сосредоточил все свое внимание на исполнителе.
— Дело в том, что сегодня вечером ваш человек стрелял в меня, а рядом стояли моя жена и сын. Дочь и внук Джарвиса. Единственная причина, по которой я еще не убил вас, это то, что они не пострадали. Но вряд ли Джарвис обратит внимание на такие формальности. Вам повезет, если вы успеете дожить до суда. — Он смотрел, как эта вечная уверенная улыбка медленно сползает с лица Олифанта. — Полагаю, вы можете попытаться убежать. Но не думаю, что далеко уйдете.
Себастьян склонил голову в сторону хмурой жены Олифанта.
— Миледи, — сказал он и повернулся, чтобы выйти из комнаты и из дома.
Спускаясь по ступенькам крыльца, он заметил одного из нанятых Джарвисом высоких темноволосых отставных гусарских офицеров. Тот ждал на другой стороне залитой дождем улицы. На мгновение их взгляды встретились. И тут Себастьян услышал крик Тома.
— Хозяин! Ой, хозяин!
Тигр пробился сквозь толпу зевак, которые всегда собирались вокруг таких событий.
— Хозяин. — Грум, пытаясь отдышаться, остановился у подножия лестницы и протянул Девлину довольно грязную визитную карточку. — Парень только что принес это с Бакет-Лейн!
То была одна из личных карточек Себастьяна. Он перевернул её и увидел, что кто-то написал на обороте детским почерком: «Пожалуйста, помогите. Джуба».
— Я думаю, это ловушка, — сказал Том.
Они ехали в наемном экипаже по направлению к Фиш-стрит-Хилл. Дождь на время утих, но вода все еще капала с карнизов убогих домов и лавок, а холодный ветер раскачивал старую карету.
— Конечно, ловушка, — ответил Себастьян, глядя на высокую башню церкви Святого Магнуса, возвышавшуюся над площадью и Биллингсгейтским рынком. Он ожидал, что Найтли попытается заставить его замолчать. И беспокоился о безопасности Джубы и Банджо. Чего он не предвидел, так это того, что убийца использует женщину и ребенка как приманку.
Он задавался вопросом, действительно ли жизнь ходит по кругу или это просто какой-то трюк человеческого разума, который заставляет людей видеть закономерности там, где их на самом деле нет. В последний раз, когда из-за него женщины и дети подверглись опасности, Себастьян не смог их спасти. Он провел последние три года в поисках хоть какого-то искупления за ту неудачу и обрел некоторое утешение, спасая других жертв от зла человеческого.
Но теперь все повторялось снова.
Том осуждающе покачал головой.
— Так на кой вы туда едете?
— Потому что если я этого не сделаю, Джуба и её сын умрут.
Освещенная лишь пробивающимся сквозь грязное окно слабым мерцанием сальной свечи, темная, мокрая и пустынная Бакет-Лейн лежала под грозовым небом.