— Странная? В каком смысле?
— Достаточно сказать, что она больше похожа на отца, чем на мать. И конечно же, не на пользу, что приданое, завещанное ей матерью, совсем незавидное.
— У меня сложилось впечатление, что владения Престона на Ямайке весьма значительны.
— Так и есть. Но все отойдет к сыну.
— Полагаю, по примеру кузена, Престон принадлежал к партии тори[11]?
— Не удивлюсь, если так. Хотя, в отличие от Сидмута, вряд ли он сильно интересовался делами государства. Его страстью было коллекционирование.
— Да? И что же он коллекционировал?
— Всевозможные курьезы, по большей части древности. Особый интерес он питал к предметам, некогда принадлежавшим знаменитым людям. Мне рассказывали, будто бы у него имеется пуля, извлеченная из тела лорда Нельсона после Трафальгара, а еще платок какого-то безбожника, смоченный кровью Людовика XVI, стекавшей с гильотины… Такие вот диковины. Даже головы.
Себастьян помолчал, пока подбрасывал угля в камин.
— Головы? Какие головы?
— Тех, кто оставил след в истории.
— Вы имеете в виду человеческие головы?
— Хм. Говорят, среди прочих у него хранится голова Оливера Кромвеля. Но не спрашивай, кого еще, сама я никогда их не видела. По слухам, Престон держит головы в стеклянных витринах… — леди Генриетта осеклась. — Как, ты сказал, он умер?
— Кто-то отрезал ему голову.
— Боже правый! — Она поправила шаль на плечах. — Полагаю, ты уже впутался в расследование этого убийства?
— Да.
— Аманде это не понравится. Ее девчушка начинает свой второй сезон, и Аманда именно тебе ставит в вину, что в прошлом году Стефани не добилась результата.
Старшая сестра Себастьяна, Аманда, не слишком ему симпатизировала. Он вздохнул.
— Судя по моим наблюдениям, дражайшая племянница слишком сильно наслаждалась своим первым сезоном, чтобы остепениться и променять светские развлечения на тихое семейное счастье.
— Да, боюсь, она пошла в твою мать.
Когда Себастьян в ответ промолчал, леди Генриетта взялась за книгу:
— Теперь уходи. Мне не терпится вернуться к моему чтению.
Засмеявшись, он снова поцеловал ее в щеку.
— Если не будете осторожны, тетушка, люди ославят вас книжным червем.
— Такому не бывать.
Себастьян повернулся к двери. Но прежде чем дошел до порога, леди Генриетта сказала:
— Разве это умно, вмешиваться в новое убийство, Девлин? Ведь теперь у тебя на руках жена и ребенок. Ты должен думать прежде всего о них.
Он задержался, чтобы оглянуться на нее.
— Я о них и думаю. Кто бы это ни сделал, не хочу, чтобы он разгуливал по городу.
— Мы платим констеблям и магистратам, чтобы они об этом позаботились.
— Не верю, что этого достаточно, чтобы снять с себя ответственность за собственную безопасность.
— Возможно, и недостаточно. И все же… почему ты, Девлин? Почему?
Но он лишь покачал головой и оставил вдовствующую герцогиню над книгой, вскоре снова полностью захватившей ее внимание.
Глава 9
— У нас, у костермонгеров[12], тоже своя гордость имеется, — сказала Геро морщинистая старушка.
— Нисколько не сомневаюсь.
— Мы все друг дружку знаем и можем за себя постоять.
Торговка по имени Мэтти Робинсон сидела на трехногом табурете позади прилавка с яблоками, представлявшего из себя плоский плетеный лоток, уложенный на два перевернутых ящика. Родилась она, по ее собственным словам, в том году, когда горемычного Дика Турпина отправили на боковую вверх по лесенке[13], то есть выходило, что ей за семьдесят. Кутаясь в потрепанное мужское пальто и клетчатую шаль, она то и дело зябко поеживалась, словно холод всех десятилетий, проведенных за уличным лотком, навсегда отложился в ее костях. Мэтти согласилась поговорить с Геро за два шиллинга, признавшись, что и за целый день столько не выручает.
— Я завседа держу прилавок здеся, на углу Сент-Мартин-лейн да Чандос-стрит, опосля того, как одна дамочка своей каретой мне ногу переехала. — Она покачала головой, словно сокрушаясь о неисповедимости господских путей. — Даже не остановилась глянуть, живая я или насмерть задавленная.
— Когда это случилось?
— Да уж с год прошло, как у меня Гретта народилась. Допреж того я на Стрэнде работала.
Геро уже достаточно многому научилась, чтобы понимать, что подразумевают костермонгеры, когда говорят о «работе» на улице или в каком-то районе.
12
Костермонгеры (costermonger) — так когда-то звались лондонские уличные торговцы, продававшие с лотков, развалов, из тележек и корзин овощи, фрукты, рыбу и другие товары. Как и «тошеры» (тоже оставшиеся только в книгах), костермонгеры несколько веков составляли особую социальную группу со своими традициями, обычаями, повадками и жаргоном. Само слово «костермонгер» будто бы происходит от слов