Глава 5
Запах свежепролитой крови напугал лошадей, так что Себастьяну пришлось потрудиться, чтобы развернуть свой коррикль[7] к дому.
— Это что, всамделишная голова на мосту-то? — спросил Том, когда они выкатились на Слоан-стрит. — Человечья?
— Да.
— Ух ты! — взволнованно выдохнул тигр.
Щупленький и шустрый мальчишка состоял при Себастьяне уже больше двух лет. Том и сам-то точно не знал ни своего возраста, ни фамилии. Некогда он жил один на улице и попытался залезть в карман Себастьяну, а в итоге спас ему жизнь.
И после не раз выручал.
Себастьян продолжил:
— Та голова принадлежит — или правильней сказать, принадлежала — мистеру Стэнли Престону.
Том, похоже, с лету уловил интонацию, потому что следующим вопросом было:
— А вы, кажись, не шибко печалитесь из-за этого мистера?
— Вообще-то, я его едва знал. Хотя должен признать, что и впрямь не жалую господ, чье богатство проистекает с сахарных плантаций Вест-Индии.
— Потому что они сахар выращивают?
— Потому что на их плантациях работают не арендаторы, а рабы — в основном из Африки, хотя немало и сосланных туда ирландских да шотландских бунтарей.
Дальше они молчали, пока не миновали заставу Гайд-парка и не понеслись по тихим сбрызнутым дождем улицам Мейфэра. Здесь Том внезапно спросил:
— Если он вам не по душе, то чего ж вам не все равно, кто его прикончил?
— Знаешь, даже тот, кто владеет плантацией в Вест-Индии, не заслуживает, чтобы его зверски убили. Ну и сама мысль, что в моем городе, по соседству, кто-то отрезает головы своим врагам, порядком обескураживает.
— Кура… чего?
— Обескураживает. Заставляет ощущать… неудобство.
— Думаю, это какой-то француз, — убежденно сказал Том, питавший глубокую подозрительность в отношении иностранцев вообще и французов в частности. — Они всем подряд головы режут.
— Интересная теория, которая, бесспорно, заслуживает рассмотрения. — Себастьян остановил коррикль у крыльца своего особняка на Брук-стрит. Масляные лампы по обе стороны входной двери струили неяркий золотистый свет на мокрый тротуар, но внутри дома было темно и тихо, там все еще спали. — Позаботься о лошадях и марш в постель. Уже светает.
Том метнулся вперед, чтобы принять поводья, когда Себастьян легко соскочил на землю.
— Сами-то приляжете?
— Нет.
— Тогда и я небось не стану. — Подбородок Тома многозначительно выпятился.
Себастьян хмыкнул. Представление мальчишки о послушании оставалось довольно нетвердым.
Проследив, как Том тронулся к конюшне, Себастьян развернулся, чтобы войти в дом. Двигаясь тихо-тихо, в гардеробной снял с себя одежду и забрался в постель рядом с Геро. Он не хотел ее будить. Но потребность полнее ощутить ее теплое живое тело была слишком сильна. Он осторожно обвил рукой талию жены и прижался грудью к ее спине.
Ее рука легла поверх его ладони, даже в темноте он увидел нежную улыбку на ее губах, когда она оглянулась на него через плечо.
— Тебя долго не было, — прошептала Геро. — Дело действительно так плохо, как ты ожидал после сообщения от сэра Генри?
— Еще хуже. — Он зарылся лицом в темную ароматную россыпь ее волос. — Спи дальше.
— А сам ты сможешь уснуть?
— Попытаюсь.
— Давай помогу, — предложила она и скользнула рукой по его ноге. А потом лишила дыхания, развернувшись и накрыв его губы своими.
Утром, спустившись вниз, Себастьян нашел жену уже в прихожей. На ней был темно-зеленый пелисс и бархатная шляпа с тремя перьями.
Геро натягивала лайковые перчатки, но прервалась, когда его заметила.
— Доброе утро, — сказала она, смеясь глазами. — Не ожидала увидеть тебя так рано.
— Уже совсем не рано.
Она отвернулась к зеркалу на стене, чтобы поправить шляпу.
— Не для того, кто почти всю ночь провел на ногах.
Необычайно высокая для женщины — ростом немногим ниже самого Себастьяна, — Геро обладала густыми каштановыми волосами и прекрасными умными серыми глазами, почти пугающими своей проницательностью. Черты лица можно было назвать красивыми, но никак не изящными: решительный подбородок, широкий рот и орлиный нос она унаследовала от своего отца, лорда Джарвиса, дальнего родственника безумного старого короля Георга и реальной силы за шатким регентством принца Уэльского. Однажды Джарвис пытался убить Себастьяна и, несомненно, вернулся бы к прежнему намерению, если бы счел это целесообразным.
— Очередное опрашивание? — спросил Себастьян, наблюдая, как жена прилаживает шляпу. — Кто на этот раз? Мусорщики? Трубочисты? Цветочницы?