Далее Липкин сказал, что Гроссмана в ЦК КПСС могут убеждать в том, чтобы он переработал свой роман и добиться в этом его «душевного одобрения».
Гроссман на это категорически заявил, что из его романа «патриотического произведения не выйдет».
Гроссман считает, что кардинальным вопросом беседы может быть «вопрос о сравнении двух государственных устройств – советского и немецкого, в сторону сближения параллелей»…, что, по его мнению, в отдельные периоды жизни советского общества действительно имело место.
И далее Гроссман заявил: «Если ко мне обратятся, я скажу так: «во-первых, меня очень волнует судьба книги. Я хочу знать, что с ней, что собираются с ней делать. Пусть мне ответят, мне никто ничего не сказал, существует ли она. Отношение к этому факту я уже выразил в своём письме товарищу Хрущёву». Затем я скажу: «Помогите мне. Вы знаете, что мне трудно. Я не прошу ни квартир, ни дач, ни денег, ни издания собраний сочинений. Я беспрерывно работаю… Рассказы я нигде не могу печатать. Я чувствую, что каждое слово, которое у другого прошло бы, у меня вызывает подозрение».
В конце беседы Гроссман и Липкин пришли к заключению, что Гроссман должен согласиться с возможным предложением переделать своё произведение и вместе с этим получить обещание на материальную поддержку в виде подписного издания 2-х томника, 3-х томника или 5-ти томника его произведений.
Заместитель председателя Комитета госбезопасности П.Ивашутин»
(РГАНИ, ф. 3, оп. 34, д. 250, лл. 23–24).
Тактика Суслова, похоже, начала себя оправдывать. В этот раз секретарь ЦК скрывать свою реакцию не стал. Получив из КГБ письмо, он тут же на отдельном листке дал указание:
«Тов. Поликарпову.
Прошу ознакомиться и переговорить.
М.Суслов
31/V» (РГАНИ, ф. 3, оп. 34, д. 250, л. 22).
Впрочем, это не означало, что Гроссман полностью отказался от своих взглядов. Нет, в главном его позиция ничуть не изменилась. Об этом Суслову было доложено буквально через полтора месяца, 14 июля 1962 года.
«Товарищу Суслову М.А.
Докладываю Вам о вновь полученных Комитетом госбезопасности материалах, характеризующих настроения писателя Гроссмана И.С.
В состоявшейся беседе со своей женой и близкой знакомой – работником редакции «Новый мир» Черневич М.Н., Гроссман заявил:
«…Если вспомнить нашу молодость, мы непоколебимо верили… потому что марксизм не был догматичен, он пришёл на смену догме. Мы же верили в марксизм, когда само бешенство революции было связано с марксизмом, когда марксизм был тараном, который ниспровергал всё, это была могучая и оплодотворяющая мысль и жизнь, сила, страшно революционная, связанная с такой великолепной романтической идеей как идея пролетарского интернационализма с лозунгом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!..»
«…Но были мудрые люди, которые тоже верили в революцию и не были обывателями, были глубокими мыслителями. Они вскрывали сущность этого явления совсем по-иному. Они видели, что это демагогия. Что эта демагогия прикрывает совершенно ужасные вещи, что это сулит невероятные страдания и закабаление народам, миру… Но русло уже было определено. Именно Ленин определил это русло. Он разогнал Учредительное собрание, он убил русскую демократию, которая существовала раз в тысячелетие несколько недель, он истребил тогда до корня все революционные партии, которые силой своего духовного подъёма боролись с царизмом, объявили их контрреволюционными продажными агентами капитализма, клеймя их, проклиная, ругая, оплёвывая.
Ну, что ж? Так и пошло, как он велел. Потом уж появился Сталин, о котором абсолютно правильно говорили: «Сталин это Ленин сегодня». Какие же тут случайности могут быть? Случайность может быть при покупке билета в кино, а при гигантских, исторических процессах случайностей не бывает. Процесс выправляет случайность. Всё было предопределено. Всё полетело: меньшевики полетели, эсеры полетели, народники полетели, кадеты полетели. Ничего. Остались одни большевики.
А потом это логически поразительно стало вырождаться, мы пришли к процессу врачей-убийц или к убиению Горького, к страшным процессам, к измышлениям, которые и не придумывал ни один Судейкин, ни один Тикчаев – самые страшные провокаторы царской охранки. И потом пришли к чудовищной реакционной системе… Черносотенной, антисемитской, мещанской – до конца реакционной, ничтожной».
Председатель Комитета госбезопасности В.Семичастный»
(РГАНИ, ф. 3, оп. 34, д. 250, лл. 25–26).
11. Встреча с Сусловым