Хотелось вновь забыться, утратить нить реальности, сойти с ума окончательно и бродить по психушке в смирительной рубашке, разглядывая казенные стены... Хлесткие пощечины посыпались на Марину, вырывая из капкана депрессии. Обжигающая щеки боль отрезвила лучше ледяной воды. Перестав стонать и брыкаться, застыла, тяжело дыша и переводя взгляд с кафельного пола на Виолетту. Ее тревожный взгляд и забота развязали язык, и уже через несколько минут Марина, выговорившись, беспомощно обвисла на руках подруги.
- Теперь понимаешь? - бормотала, ища в ее глазах сочувствия.
Вита молчала, слегка покачивая головой. И Марине стало зябко от этой тишины.
- Нет, - наконец произнесла подруга. - Я все могу понять, но как ты могла украсть ребенка?!
Слова уязвили сильнее пощечин.
- Да что же вы все заладили: украла-украла! Это мой ребенок, мой! Мне Бог подарил!
Казалось, безумие вновь охватывает Марину. Она кричала, сжимая кулаки, будто собиралась силой отстаивать свою правду.
- Нет, - жестко одернула ее Вита. - Ты именно украла. Нагло и беспринципно. Вот сейчас ты считаешь себя матерью - так хоть раз представь, каково это, когда твоего малыша воруют, а ты ничего не можешь сделать.
- Но она умерла, - от агрессии перешла в защиту. За долгих двадцать лет ни разу не вспоминала про настоящую Анину маму - просто забыла, словно ее и не было.
- И что? - напирала подруга. - Вот тебя убей, так ты и мертвая припрешься выцарапать глаза тому, кто твою Анюту обидит.
Марина не сразу поняла, что Вита шутит. Слабо улыбнулась.
- Наверное...
- Вот и подумай, каково это, - снова посерьезнела Виолетта. - И еще - не стоит опускать руки. Ищи Аню везде, где только можно. Обзвони друзей, знакомых, дальних родственников - всех. Про дело не беспокойся - временно возьму твои магазины на себя. Доходов не обещаю, но и убытков постараюсь не плодить.
- Да хрен с ними... Продай их!
- Хорошо-хорошо, продам. А пока тебе надо поспать.
Подруга за руку отвела ее в комнату и уложила на кровать, убаюкивая как малыша. Марина натянула одеяло до подбородка и закрыла глаза. Вместо слов из колыбельной, в голове крутилось: «представь, каково ей...». Тяжело вздохнув, она провалилась в сон.
Душный воздух вытягивал влагу, сушил нёбо. Размытые очертания домов, ветвистые тени деревьев... Марина с удивлением узнала Тверские улицы, навсегда вычеркнутые из жизни. Шла по тротуару, выстукивая толстым каблуком. Несмотря на жару, было легко и спокойно, даже радостно. Конечно, ведь она не просто гуляла по родному городу - показывала его новорожденной дочурке, сладко посапывавшей в коляске. Марина улыбалась, наблюдая, как хмурятся и распрямляются ее бровки, сжимаются кулачки...
Слетевшая лямка на туфле советской топорной промышленности остановила идиллию. Марина досадливо поморщилась, нагнулась, чтобы вернуть ее на место... Боковым зрением как в замедленной съемке заметила, как кусок щебенки летит к виску, но увернуться не смогла. Так и застыла, разглядывая приближающуюся смерть. Алая вспышка, боль, врезающаяся в сознание острым краем, а потом тьма и тишина...
Для Марины время истерлось, унося все радости и переживания, накопленные в жизни. И только щемящее чувство, что что-то еще осталось там, за порогом старухи с косой, не давало померкнуть сознанию. Вспышка - и она увидела свысока, как лохматая черная фигура вынимает ребенка из красной коляски, бешено озирается, а потом нечеловеческими прыжками устремляется прочь. Марина напрягла угасающую память - кажется, опустевшая люлька что-то значила для нее. Вот только вспомнить бы - что?.. Внезапная догадка опрокинула мироздание: Анюта!
Марина рванула вниз, к тому существу, что утаскивало ее дочку неизвестно куда. Беспомощным сизым облачком она кружилась над его головой, пыталась ударить - но ничего не выходило. Косматая фигура только прибавила шагу, а потом и вовсе унеслась с неуловимой для глаза скоростью.
Растрепанной обиженной душой Марина осталась висеть над пустой коляской, роняя бесплотные слезы в распотрошенные пеленки...
Глава 36 и Эпилог
Глава 36
Марина очнулась, прижимаясь к мокрой подушке. Живая! - пульсировало в висках. - Слава Богу, живая! В груди гулял холод, утаскивавший сердце вниз живота. Раскаяние щипало глаза, подталкивало ком к горлу. Сейчас Марина не находила слов, чтобы себя оправдать...
- Прости, - шептала, надеясь, что Анина мама все-таки где-то есть и слышит. - Прости меня...
Но ощущение потусторонней грани испарилось вместе со сном. Стены в россыпи тусклого предрассветного солнца молчали, подпирая потолок. В этой квартире не было тех людей, кто мог дать ей прощение. Но она найдет их. Во что бы то ни стало, отыщет Анюту, а потом попробует объясниться с Чагиным.