Но рассказать обо всем до занятий не получилось — слишком мало времени осталось до начала лекций. А расписывать все на бумажках, как они с Кариной обычно общались под монотонные голоса преподавателей, Ане не хотелось. Во-первых, записки могли попасть в посторонние руки, во-вторых, на бумаге сложно выразить чувства и ощутить поддержку. Поэтому излить душу удалось только на большой перемене, когда прочие студенты осаждали столовую.
Аня же с Кариной уединились в женском туалете, предварительно убедившись, что все кабинки пусты. Конечно, место не совсем подходящее для задушевных разговоров. Грязная раковина, служившая ленивым студенткам пепельницей, очи унитазов с разводами от следов чьей-то обуви, исписанный подоконник… Именно на нем они и уселись. Сейчас окружающая атмосфера не играла роли. Главное, чтобы их никто не услышал.
— Ничего себе! Прямо — мексиканский сериал! — Карина выслушала длинный монолог Ани, прерываемый вздохами, и нахмурилась, медленно качая головой. — А этот Женька твой — гаденыш редкостный! Зря я ему тогда пятьсот рублей одолжила…
— Он больше не мой, — угрюмо буркнула Аня.
За прошедшие две пары она во всей полноте ощутила собственную мнительность. Ей казалось, что окружающие знают, что произошло у них с Женькой, и теперь шепчутся по углам и противно хихикают. И это чувство не покидало потому, что однокурсники считали Аню задавакой — она редко тусовалась на студенческих попойках, так как не любила ужираться вдрызг, не сплетничала и всегда следила за собой. Поэтому, моральное падение «принцессы» — как окрестила ее Васька, наверняка, многих порадует.
— Да-а-а… — протянула подруга. — То, что сплетни поползут — стопроцентно, а вот если Женечка расскажет все в подробностях, а тем более приукрасит… Тогда держись, Анюта… — она ненадолго замолчала, а потом стукнула ладонью по подоконнику. — Блин! И ведь помочь ничем не могу!
— А чем тут поможешь?! Сама повела себя, как безмозглая, значит, заслужила! Буду терпеть, если что… А в Женькину честность я ни на грош не верю! Особенно после его утреннего игнора…
Разговор проблем не решил, но стало легче.
— Кобель… — подытожила Карина и спрыгнула с подоконника. — И куда ты теперь подашься?
— Домой, — твердо ответила Аня. — Останется мама с Сережей или нет — еще вопрос. И вообще — все это глупо было — скандалить, из дома убегать…
— Глупо? А как же — устрою ему Кузькину мать?
— И это — тоже. Может, он и впрямь — хороший парень, — Аня слукавила, произнося эти слова. Маминому Сергею она не верила, и его невинно-честным глазам — тоже. — А если нет, то я всегда смогу изменить свое мнение… и поведение — тоже!
Карина рассмеялась.
— Ну, ты в своем репертуаре!
Аня обняла подругу и подумала, что когда вернется домой — ни за что не сможет рассказать про Женьку маме. Потому что хоть он и гад, все равно его жалко. Одному Богу известно, что мама сделает, когда прознает, что какой-то мозгляк покусился на ее дочку. Представив, как она метелит Женьку, Аня усмехнулась про себя.
В аудиторию они вернулись почти под самый звонок. И тут случилось то, чего Аня боялась. Хуже всего, что сейчас по расписанию шли лекции Виктора Андреевича. Они с Кариной уже заняли привычные места в аудитории, когда перед ними нарисовалась Васька. Распущенные волосы зачесаны на одну сторону, широкие как у мальчишки плечи сгорблены, кривая ухмылка на лице. Смерив Аню едким взглядом, «Мисс вседозволенность» встала к однокурсникам вполоборота и нарочно громко произнесла:
— А что это ты во вчерашнем наряде?
— А тебе что с того? — спокойно ответила Аня. Она сама удивилась, какое равнодушие поселились внутри. Казалось, совсем недавно Аня ревела над каждым пустяком, а тут — ничего. Быть может, сейчас-то и наступил тот предел, за которым уже нельзя показывать чувства? Это все равно, что бежать над горной рекой по мосту, который разваливается под ногами. И нет времени оглядываться или рассматривать дощечки.
Но и Василиса не отступала. Видимо, она уже заранее настроилась на грандиозный скандал.
— Видать, дома не ночевала…
— Повторяю — твое какое дело?
Но Васька пропустила вопрос мимо ушей, продолжая гнуть свою линию.
— Ну что ж, милочка, не вечно же девочкой ходить, когда-то надо и под мужика ложиться. А там, глядишь, понравится, да за уши не оттащишь!
Аня посмотрела Ваське прямо в глаза, прищурилась. Эта стерлядь ждала визгов, скандала, стыдливого румянца на щеках, но сегодня этого не будет. Ледяное спокойствие обжигало нутро непривычной уверенностью в себе. Слова сами прыгали на язык.
— По себе равняешь?
Василиса замялась всего на минуту. И впрямь не ожидала подобной реакции. Что ж, Аня не станет оправдываться и краснеть. Если на нее нападают — она ответит тем же.
— Да что ты! — выдала Васька под одобрительными взглядами подружек. — Уж куда нам, сирым, до вас — принцесс в кружевных платьицах! Вот только такие слащавые принцески обычно до мужиков жадные и бывают. Не успеют ей целку сорвать, как она уже всю общагу перепробует, а потом и на преподов бросается!
Последнее наверняка было сказано с намеком на недавние Каринины расспросы. Оказывается, даже пьяная в стельку, Васька оставалась в курсе происходящего, все слышала и запоминала. «И плевать!» — отстраненно подумала Аня. Отвечать не стала вообще, демонстративно закинула ногу на ногу и отвернулась. Краем глаза заметила, как налилось кровью лицо Василисы! Его цвет сравнялся с помидором — к такому отношению она не привыкла, и, видимо, не собиралась отступать.
Васька состроила приторно-слащавую гримасу и затараторила:
— Конечно-конечно! Мамочка — по молоденьким, а дочка — по старичкам! Зашибенная семейка!
— А тебе бы поменьше завидовать, Василиса. А то зелеными пятнами покроешься и квакать начнешь, — с усмешкой произнесла Аня.
Однокурсники разразились дружным хохотом, и в этот момент в аудиторию вошел Виктор Андреевич. Одного его взгляда хватило, чтобы студенты в мгновение ока расселись по местам. Василиса демонстративно плюхнулась рядом с Аней, давая понять, что разговор еще не окончен.
После лекций Аня неспешно отправилась домой. Васька так и не нашла, что сказать и тихонько смылась с глаз долой. Но, учитывая, что сегодня над ней впервые посмеялись, в покое она Аню не оставит. Тут и к гадалке не ходи. Но сейчас мысли об этом проскальзывали, не задерживаясь в голове. Аня возвращалась домой, к маме… Как же она соскучилась по ней за одну только ночь!
Глава 9
Под утро Марина впала в забытье. Всю ночь она просидела на краю Аниной кровати, пытаясь в полутьме разглядеть черно-белые детские фотографии на стенах. Включить свет даже не пришло в голову. Да и зачем? Она и так каждую знала до мельчайших подробностей. Беззубый улыбающийся карапуз тянется за игрушкой-пищалкой, девочка пяти лет в пышном платье и с огромным белым бантом держит за руку Деда Мороза… Вернуть бы сейчас то время, когда Анюта наивно хлопала глазками и заваливала вопросами…
Ковер с пастушками, распластанный позади затертого дивана, широкий круглый стол и несколько деревянных жестких стульев. На одном из них сидел совершенно ошарашенный и растерянный Петя и теребил в руках вчерашнюю газету. Его губы подрагивали, словно он шептал что-то, глаза уставились в одну точку. Марина ходила из угла в угол, качая на руках кулек с писклявой малышкой. Она не знала, чем объяснить то, что случилось неделю назад. Словно пелена безумия окутала ее, поглотила целиком, отобрав разум и волю.
Марина не помнила, как вернулась тогда домой. Но то, как посмотрел на нее муж, когда увидел на пороге, и сейчас стояло перед глазами. Ей даже показалось, что он не сразу узнал ее — настолько сильны были удивление и страх, смешавшиеся во взгляде. Но спрашивать Петя ничего не стал — впустил Марину в квартиру, а сам ушел на кухню. На ребенка он даже не взглянул.
— Марина, давай вернем его отцу, — наконец, произнес муж.
— Я не могу, — ответила Марина. Голос у нее предательски сел, слова вылетали изо рта с приглушенным сипом. — Это мой ребенок.