— Нет, сука, врешь! Так просто тебе не отделаться! — исступленно заорал я в опустевшее пространство и ухнул чертову прорву Сил, скопившуюся в Резерве, воздействуя на Маховик Времени.
Нормальное течение времени для меня сначала остановилось, а потом постепенно пошло вспять, постепенно набирая обороты, поскольку Сил я для этого не жалел. Падающие ранее глыбы и каменная крошка стремительно полетели вверх. А я на пределе всех имеющихся у меня Сил, попытался ускорить движение назад в потоке времени, что догнать убегающего Кроноса.
Я вспомнил, как уже проворачивал Маховик Времени, сжигая в топке своего Энергетического Сердца Асура чудовищное количество Магической Энергии, едва ли не до полного опустошения своего Резерва. Но, как и в предыдущий раз, так и в этот мне было откровенно наплевать, выживу ли я после этой попытки. Главное — остановить Кроноса, не дать ему повторить свою попытку вновь поставить раком весь мир! И если в прошлый раз я с остервенением бился за жизнь своего лучшего друга, боевого товарища и командира, то на этот раз я бился за будущее всего человечества!
В конце концов, путем неимоверного напряжения, я сумел-таки догнать гребаного Титана. Еще больше Силы ушло на то, чтобы синхронизироваться с ним в одном временном потоке. И едва мы с ним оказались в одной «временной капсуле» я резко потянул Маховик Времени в обратную сторону.
— ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ, ЧЕРВЯК? — громыхнул Кронос, почувствовав неладное.
Но мне было плевать — Время замедлилось, а затем начало возвращаться к своему привычному ходу. Да и давить в обратную сторону было куда легче.
Титан же, в свою очередь, ввалил целую прорву Сил, чтобы добиться нужного ему результата. Время шло то вперед, то назад — мы перетягивали друг на друга это «одеяло» четвертого измерения, но никто не мог взять верх друг над другом. Но я знал, что Энергия запасенная Кроносом, не бесконечна — с каждым мгновением временной отрезок в прошлое уменьшается… А значит шансов на переигровку реальности у него остается все меньше и меньше…
Никто не уступал друг другу — и первым в нашей борьбе сдалось само Время! Механизм четвертого измерения неожиданно перестал поддаваться воздействию и застопорился. Окружающее пространство сначала стало «вязким», а после и вовсе «замерзло», ограничив нас с Кроносом в движениях. Мы оказались изолированы во Временной Капсуле от окружающего мира, словно насекомые, навечно застывшие в янтаре…
Эпилог
Быстроходный сторожевой катер неспешно рассекал холодные серые волны, что разлетались сверкающими брызгами, разбиваясь о его бронированные борта. Впереди уже можно было рассмотреть яркий огонек маяка, пробившийся сквозь рваные хлопья тумана. Именно на этот огонек, бьющий с небольшого одинокого острова, и держал курс малый боевой корабль, носивший гордое имя — «Хоттабыч», которое знал не только каждый уважающий себя гражданин СССР, но и вся мировая общественность, особенно перепуганные до усрачки деятели стран Оси[51].
Товарищ Сталин стоял на носу катера, у самого фальшборта, и напряженно вглядывался вдаль, пытаясь рассмотреть вырастающие из тумана очертания приближающегося острова. Порывы промозглого ветра выбивали слезы из глаз и обжигали лицо, а колючие снежинки драли покрасневшую кожу, словно грубым наждаком. Но Вождь подлого люда и трудовой черни стойко переносил все погодные невзгоды, оставаясь на открытой палубе и не собираясь укрываться в теплой рубке до самого завершения пути.
— Иосиф Виссарионович! — раздался за спиной Вождя неодобрительный голос профессора Виноградова. — Вы же простудитесь…
— А для чэго же я вас с собой взял, уважаемый Владимир Никитич? — насмешливо спросил Сталин, обернувшись на секунду к своему личному Лекарю-Силовику. — Нэужэли ви простую соплю нэ сможэтэ вилэчит? — Сегодня в голосе Сталина кавказский акцент проявлялся больше обычного — Вождь волновался.
— Конечно смогу, Иосиф Виссарионович, — весело ответил профессор, придерживая одной рукой запахнутые на груди широкие лацканы драпового пальто, а второй придерживая шапку — стылый ветер не на шутку разгулялся. — Но вы же здесь не за тем, чтобы сопли лечить?
— Складываэтца такое ощущэние, товарищ доктор, — Иосиф Виссарионович усмехнулся в усы, на которых таяли снежинки, — что ваша фамилия совсэм не Виноградов, а какой-нибудь Рабинович или Фридман.
51